Как нельзя было использовать свой излюбленный прием – отключить все эмоции. Ей еще предстояло вместе с Синалой помочь раненым, и времени на то, чтобы падать в обморок, как нервной девственнице в припортовом борделе, у нее не оставалось. Снеара глубоко вздохнула, стараясь не обращать внимания на пропитавший все вокруг запах крови и распоротых внутренностей, сунула клинки в ножны, краем сознания отметив, что позже их нужно будет почистить. Но это могло сейчас подождать, а вот умирающие люди – вряд ли.

Жрица криво усмехнулась, обнаружив, что, едва она вспомнила о своих обязанностях, головокружение прошло, как по волшебству, и с горькой иронией констатировала, что железный организм меча богини явно не приспособлен к таким изыскам, как обмороки от нервного потрясения, а все неприятные ощущения – это не более чем последствия жуткой усталости. Еще никогда она так сильно не выкладывалась в бою – ну если не считать встречи с излишне любопытной тварью в Северном лесу и охотником на жриц на торговом тракте, которые тоже, кстати, привели к потере сознания.

Девушка зашагала через поле боя к палаткам, куда сносили раненых, едко комментируя про себя свою поразительную способность нагнетать обстановку и драматизировать ситуацию, видимо оставшуюся еще с тех времен, когда она была человеком, и теперь иногда проявляющуюся по старой памяти совершенно не ко времени. Это позволяло не обращать внимания на то, что происходило вокруг нее, давая возможность хоть немного контролировать ужас от мысли, что и она сама приложила руку к созданию этого кошмара.

Снеаре понадобилось совсем немного времени, чтобы понять, как она ошибалась, считая поле боя самым страшным своим кошмаром. Лазарет оказался гораздо хуже. Стоны и крики раненых в замкнутом пространстве палаток звучали уже совсем жутко, запах крови и боли сводил с ума, а требовалось еще осматривать пострадавших, накладывать швы и повязки. Но самым невыносимым было находиться среди смертельно раненых. Их следовало как можно скорее исцелять силой богини, но жриц, способных на это, было всего две, а людей, нуждающихся в помощи, гораздо больше. Девушка не сомневалась, что навсегда запомнит крики и мольбы о помощи. Солдаты из последних сил протягивали к ним руки и умирали потому, что целительницы просто физически не успевали до них добраться. Все-таки любое лечение, даже божественное, требовало времени, а у этих несчастных как раз его и не было.

И даже боль от применения силы богини Эналы, не идущая ни в какое сравнение с тем, что жрица испытывала, сражаясь на поле боя, используя силу меча богини, не могла подавить муки, поднимающейся у нее в душе при виде умирающих на ее глазах солдат и собственной беспомощности что-либо изменить. Каждое исцеление даже для нее, привыкшей к постоянной боли во всем теле, становилось пыткой, особенно после изнурительного сражения, но Снеара упрямо, раз за разом прикасалась к умирающим людям, направляя в изломанное, истерзанное тело силу богини. Иногда это длилось очень долго, но бывало, для того, чтобы спасти чью-то жизнь, требовалось залечить не такую уж и большую рану. От этого становилось хуже всего – осознавать, от какой малости иногда зависит жизнь или смерть.