— Айва? Милостивые Трое, почему?

Серод лукаво посмотрел на девушку:

— Они одна команда, не так ли? А ты — ближайший кровный родственник Верховного Лорда, да?

— Ну да, но…

Джейм запнулась, ошеломленная. Если только обычай, а не Закон удерживал ее в рабстве Женских Залов, то она даже не представляла, каков ее истинный статус. Можно даже предположить, что Серод прав.

— Все может быть, но сейчас я не могу сделать ничего лучше их, так что вопрос спорный. Тут дело выживания, а не политики, Серод.

— Политика и есть выживание, — проворчал южанин, но девушка уже отвернулась.

Наконец ветер стих, волны опали. Тишина вернулась в потрясенный замок, и слышно было, как морская вода вновь превращается в блестящий соленый песок, с шуршанием падающий с мокрых стен, мебели, одежды. Джейм высыпала около фунта из собственных сапог и вместе с барсом поднялась на обзорную площадку. Шпион тащился следом.

Старый летописец Индекс признал ее и поприветствовал хрюканьем, когда девушка присоединилась к нему у перил. Они глядели на лишенный определенных черт туман предвестий, вытянувшийся на одном уровне с окнами нижних комнат, слабо мерцающий под предрассветными небесами.

— Как полагаешь, где мы? — спросила Джейм.

— Откуда мне знать? — фыркнул старик. — Эта прогулочка вовсе не моя идея.

— Но ты думаешь, что кого-то?

— Или чего-то. На все есть причины. Большинство людей просто слишком ленивы или глупы, чтобы доискиваться до них. А ты?

— Кхм, надеюсь, больше необразованна, чем глупа. И напугана больше, чем ленива. О чем ты говорил в библиотеке, о каких силах?

— Среди мерикитов? Например, Сгоревший Человек. Ха! Слышала о нем?

Джейм содрогнулась, вспомнив свой ночной кошмар — погоню, обожженную руку, тянущуюся к ней из костра; разрисованного углем человека, разложившего огонь в чаще леса. Она выудила из кармана уголек, формой похожий на палец. Индекс тут же схватил его.

— Кость Сгоревшего Человека, — ликующе выкрикнул он, вертя ее так и сяк в собственных костлявых пальцах. — Костер, костяк. Рассказать тебе об этом?

— Пожалуйста.

— В День Середины Зимы мерикиты сжигают самое большое бревно, какое только могут найти, а то, что останется, смешивают с золой всех очагов. Они называют это «зарыванием Зимы» или «сожжением Сгоревшего Человека». Видишь ли, они так торопят весну. Потом в их каминах начинают появляться вот такие угольки — они напоминают не только фаланги пальцев, все другие кости тоже. Их копят, пока не наберется около двух сотен — полный скелет. Перед самым Кануном Лета вдоль границ земель, на которые претендуют мерикиты, раскладываются костры, и в каждый помещается такая «кость». Во время празднества вождь раздевается догола и обмазывается угольной пылью, олицетворяя Сгоревшего Человека. Потом он прыгает через первый костер, и «кость» в нем вспыхивает. Все «кости» и все костры воспламеняются одновременно. Шаманы-старейшины заявляют, что и вождь пролетает над всеми огнями сразу.