– А глазёнки-то у него всё же это, ничего… ясные!
– Так что ж ты его на сеновал не позвала? Нечасто случай выпадает, с
И снова – взрыв истеричного ржания. Господи…
Дно полной кадки стукнулось о край колодца.
– А ну заткнитесь, дуры! – свирепо бросила Хельга. – Вы что, совсем ума лишились, сколько его там было?! Он же из
Бабы ошарашенно примолкли. Потом захихикали.
– А что, Хельга, ты-то его ближе всех видела. Как он на тебя смотрел? А?
– Никак, – отрезала она. – Вовсе не смотрел.
– Ну-у, сама-то уже три года без мужика…
– Конечно, кто на неё позарится-то, – обронила толстощёкая повариха Роза. Муж её лишился ноги на одной из старых войн, а потому, когда проклятые чужаки стали забирать в услужение их мужчин, остался с ней, в её доме, её постели.
Хельга остановилась. Поставила ведро на землю. Развернулась, молча подошла к Розе. Та побледнела, попыталась приподняться, не зная, чего ждать. Хельга опустила голову, вытянула шею и смачно плюнула в ведро поварихи, стоявшее у той меж ног.
Бабы онемели; Хельга успела подобрать своё ведро и пройти несколько шагов, прежде чем они разразились бранью. Пусть их. Дуры же…
Только дойдя до края колодезной площади, Хельга увидела Ингрид. Та стояла на обочине, с пустыми вёдрами. Её сын, мальчик пяти лет, увидел Хельгу и тут же спрятался за юбку матери. Та не глядя обхватила рукой его светловолосую голову.
Хельга смотрела ей в лицо ещё какое-то время, потом отвела взгляд и побрела дальше.
Её дом – вернее, их с Кристианом дом – стоял на окраине, так что воду таскать было далеко, и Хельга как всегда успела выдохнуться. Она поставила ведро в сенях, вошла в горницу, придерживаясь за стену, с опаской опустилась на скамью, тронула ноющую поясницу, с мукой думая, что в ближайший час ну никак не поднимется…
И взметнулась на ноги мгновением позже, лишь только увидела чёрного чужака, сидящего за её столом.
Он сразу встал и шагнул к ней.
Хельга вскрикнула, отпрянула, упёрлась спиной в стену. Вскинула руки, закрыла пальцами глаза, по-детски надеясь, что, когда она откроет их, он исчезнет. Ходили слухи, что тот, кто долго смотрит на чужака, начинает видеть его настоящий облик. Однако когда твёрдая рука взяла её за запястье, оторвала ладонь от лица – Хельга поняла, что люди всё же врут. У него по-прежнему было обычное лицо. Человеческое, да. Хотя нет – лицо твари, не очень умело прикидывающейся человеком.