— Ой, вас уже освободили? — обрадовалась Рыска.

Лекарь едва успел кивнуть, как его подружка белкой затрещала:

— Да-да-да, хозяйка с самого утра велела заложить карету и поехала к начальнику стражи! Представляете, это, оказывается, крысы ожерелье стащили! А я так и знала, что мой котик ни в чем не виноват!

— Да что ты говоришь! — Альк по-прежнему был в препоганом настроении, из-за него Жар уже схлопотал оплеуху от потасканной «цыпочки»[20], по поводу которой крыс отпустил саркастическое замечание. Так что теперь Алька слышали только свои, привычные. Но он упрямо продолжал злоехидничать из-за Рыскиной пазухи.

— Так что в итоге оно мне на снадобья и досталось, — лекарь с усмешкой вынул из сумки изгрызенное ожерелье, показал, — все равно его уже не носить.

— Наверное, хозяйка опять ночью колбасу в постели трескала, — безжалостно сообщила Вериша. — А потом ожерелье сняла, захватала жирными руками, крысы его и уволокли с голодухи.

— Госпожа Лестена очень передо мной извинялась, — вступился за толстуху более тактичный лекарь. — Просила не держать на нее зла. Какое счастье, что в этом мире все-таки существует справедливость!

— Тебе достался единственный экземпляр, и тот проездом.

— А первая баночка крема — моя! — Служанка, сияя, покрепче вцепилась в локоть спутника.

— Лучше б он повесился, — мрачно заключил Альк.

— А еще, — Вериша хихикнула, лизнула леденец, — представляешь, убираю я утром постель госпожи, а у нее — вот умора! — под подушкой мужские штаны лежат. Я спрашиваю: «А это чего?» А она только вздыхает так мечтательно и в окно смотрит…

— Наверное, не теряет надежды, что Жар за ними вернется.

— Извини, но нам уже пора ехать, — покраснев, пробормотал вор.

— Всего хорошего! — жизнерадостно крикнула Вериша.

Лекарь тоже дружески махнул на прощанье, не догадываясь, чем обязан случайным знакомым.

— Ну по крайней мере мы не в розыске, — смягчился Альк. — А у госпожи Два Дубка появилась маленькая пикантная тайна. Может, когда ты в следующий раз сюда приедешь…