— Думаешь, я их прямо тут под половицей держу? — проворчал старик, снова присаживаясь. — Сейчас расписку дам, к купцу Матюхе из Зайцеграда. Устроит?

— Взламывать твои полы у меня все равно нет времени.

— Куда-то спешишь? — Отшельник неторопливо расчистил место для письма, положил чистый лист бумаги, поставил чернильницу. Придирчиво изучил перо, прежде чем обмакнуть.

— Подальше отсюда. Ты ведь уже послал гончую в общину, верно?

— Мой внук, — вздохнул отшельник. Почерк у него оказался мелкий, убористый, весь текст вместился в три строчки с подписью. — Ничего не скрыть. На, держи свою расписку, вымогатель.

Альк бегло просмотрел бумагу, кивнул, но положил обратно на стол:

— Дай перо.

Старик поглядел, что он дописывает на обороте, и одобрительно хмыкнул:

— На предъявителя, а не лично тебе в руки? Разумно.

— Твой внук. И здесь тоже заверь, на всякий случай.

Альк выдернул лист у деда из-под пальцев и, не дожидаясь, когда чернила высохнут, пошел к двери.

— Спасибо, — язвительно бросил он.

Перо сломалось, потом скомкалось и упало в мусор.

— Прощай, внук.

— Прощай, дед. — Саврянин оглянулся, но безо всякой сентиментальности. Словно проверял, не летит ли что-нибудь ему в спину, и рука отшельника, сунутая в ящик стола, так там и осталась. — Но ты ошибаешься. Я еще жив.

* * *

За порогом Альк так жадно глотнул свежего воздуха, словно внутри его вообще не было. С оттяжкой саданул дверью о косяк. В доме что-то упало, сдержанно выругался отшельник, нарушив Хольгину заповедь о смирении. Впрочем, ему еще много чего предстояло отмаливать.

— На, — саврянин сунул Рыске выданную дедом бумажку, — заработала…