Своим требовательным, не допускающим непослушания голосом демон произнес:

— В горах, далеко отсюда, в месте, известном только мне, скрыто столько золота, сколько не снилось даже Мертвому Сому. Теперь я вижу, Чап с Севера, что я недооценил тебя. Я готов заключить с тобой сделку, чтобы избежать хлопот, которые ты можешь причинить мне.

Чап бросил первую прядь жизни Запраноса в огонь со словами:

Пламенем ты будешь повержен.

Клинок огненный голову тебе пронзает.

Вполне подходящие слова, подумал Чап, довольный своей неожиданной сообразительностью. Извне донесся звук, который мог бы означать сдерживаемый вздох, но был слишком глубок, чтобы человеческое ухо могло его в полной мере ощутить. Затем Запранос произнес:

— Ты меня убедил, благородный Чап. Отныне мы должны вести дела, как равные.

Очень хорошо, подумал Чап. Что говорить дальше?

Уши твои от головы отделяются.

— Я покоряюсь тебе, благородный Чап! Ты мой господин, и не стану я служить никому другому, пока ты будешь милостливо позволять мне существовать! В качестве доброго начала своей службы позволь мне отнести тебя к золотой горе, о которой я говорил. В ее глубине зарыто столько алмазов, что…

Чап открыл рот и обнаружил, что слова приходят к нему сами.

Клинок сей огненный вспарывает его.

Плоть его отделяется от…

Вскрик начался могучим голосом Запраноса, но закончился тонким женским воплем. Женщина кричала:

— О, пощади, господин! Не жги меня больше. Я должна показаться тебе в своем истинном обличье. — И Чап выглянул из разрушенного здания и увидел растянувшуюся на земле молодую женщину, вся одежда которой состояла из ее собственных длинных волос огненно-рыжего цвета, в ее теле были заключены все женщины, которыми ему когда-либо посчастливилось обладать, и Чармиана в том числе. Красавица умоляюще протянула к Чапу руки: — Ах, пощади меня, господин!