– Чтобы ты посоветовал тому, кто идет в такой квартал в первый раз? – спросил принц.

– Я бы посоветовал взять себе такую женщину, которой никогда не обладал, – подумав, ответил Зигфрид. – Если всю жизнь встречался со светленькими – возьми темненькую, ну и так далее.

– Понятно, – пробормотал Рингрин. – Спасибо тебе, Зиг.

– Не за что, – сказал оборотень.

Взяв кочергу, Зигфрид принялся помешивать угли в камине. Причудливые рожицы подмигивали Рингрину из огня.

– Зиг, – сказал принц. – Прости меня, прости нас всех.

Бывший химмельриттер глянул на него через плечо.

– Я не люблю платить за это, – сказал оборотень. – Так что не бери в голову. Захочу, так схожу еще.

– Я не про то, что мы не берем тебя с собой в бордель, – ответил Рингрин. – Мы убили твоих друзей и твоего дракончика. Прости. Мы не могли поступить иначе. Я очень сожалею.

Зигфрид отбросил кочергу и выпрямился. Рингрин смотрел на его спину в темной рубашке.

– Это у вас так принято? – осведомился оборотень, не глядя на принца.

– В смысле?

– Мы, боремцы, не знаем прощения, – ответил Зигфрид. – Что сделано, то сделано… Никто и никогда не может поступить иначе, чем он поступил. Но знай – если бы Черное Пламя не сидел на Инкубаторе и не раскачивал его, ты бы никогда не увидел живую гросайдечь. И не сделал ее мертвой. Мы защищаем свою страну от драконов, и не нанимаемся уничтожать кого попало.

– А сейчас уходи, – добавил оборотень странным голосом.

– Зиг…

– Уходи.

Рингрин тихонько вышел.

Луч солнца, бледный и слабый, словно солнце было больно чахоткой, пробился в щель между темными плотными гардинами и улегся на щеке Аннвиля. Глиргвай увидела, что у него там озорная ямочка, и тихонько сжала руку Аннвиля. Он провел ладонью по ее волосам, поцеловал в висок.

– Я так рад, что ты пришла, – чуть хрипло сказал Аннвиль. – Честно-честно.