Тут сумасшедший умолк.

Господин Александер, несколько сбитый с толку бессвязностью рассказа и напуганный внезапно обнаружившимся безумием своего знакомца, начал уже прикидывать, как бы половчее уйти, как был остановлен вопросом мальчика.

– Вы считаете, что дело в зонтике? Или в булавке? – спросил тот у коллекционера.

Вопрос этот заставил Александера подумать, что, возможно, Герц не так уж безумен, а история не так уж бессвязна. Возможно, дело в том, что он сам не знает чего-то очень важного. Мысль, что есть тайное знание, доступное уличному оборвышу, но ему – ЕМУ! – неизвестное вовсе, показалась господину Александеру оскорбительной и вызвала смутное беспокойство. Захотелось во что бы то ни стало понять, о чем они говорят.

Разговор между тем продолжался.

Герц смотрел на Петера с внезапным и острым интересом, и никакого безумия не было у него в глазах.

– А сам ты как думаешь? – спросил Герц.

– Не знаю. Мне кажется, должно быть еще что-то – волшебство, может быть?

– Волшебства не бывает, – строго сказал Герц.

– Просто кто-то что-то знает. Что-то важное, – вмешалась Анна. – Кто-то же сделал Крысолову его дудочку – вот он знал.

– Умничка! – воскликнул старик. – Но где вы этому научились?

– Мы в книжке прочитали. Нам Сузи книжку оставила.

– Что за книжка? – с напряженнейшим интересом спросил коллекционер.

– Ее книжка, – отвечала девчушка. – Там истории всякие и картинки, ужасно красивые!

– Истории? Картинки? – уточнил букинист.

– Ну да, истории разные. Про Русалку, про Кота в сапогах, про Крысолова, про Оле-Лукойе с его зонтиком, про Ганса и Гретель – ну, много историй!

Слова эти вызвали у господина Александера какое-то смутное воспоминание. Оно прошло тенью и скрылось. А Герц и дети, кажется, совсем позабыли о присутствии четвертого, поглощенные друг другом.

– Крысолов – отец Оле-Лукойе? – деловито спросил Петер. – Тогда все понятно.

– Что тебе понятно? – сварливо поинтересовался Герц.

– Понятно, куда ушли дети. И понятно, откуда у Сузи и ее сестры умение уводить за собой и тех, кто готов идти, и тех, кто совсем не хочет.