День расцветал. Крепкий, яркий, сверкающий светом и бодрящий холодом.

На повороте к площади, там, где проходили пассажиры паромов, как всегда, сидела жена старого Якоба. Торговала калеными орешками. Сегодня рядом с ней пристроились инвалид с газетами и мальчишка со своими деревянными поделками. Поток прохожих, казалось, направлялся невидимым сердцем. Каждые полчаса – сначала ленивое движение в сторону причала, потом плотная группа людей словно выталкивалась в город. Потом затишье. И снова: приток – сокращение – толчок. И еще через полчаса: приток – отток. В ритме работы этого таинственного сердца шел и ленивый разговор между продавцами.

Старики жаловались, мальчишка мечтал о возможном заработке и, побывав в будущем, потратил уже все грядущие доходы в пятикратном размере.

– Ты их сначала заработай, – говорил инвалид и шмыгал покрасневшим носом.

– Заработает, он парень хороший, – уверяла старуха и улыбалась продавцу, игнорируя парня. – Сейчас перед праздниками все покупают всякую дрянь. А он вон какой рукастый, хорошие вещи делает, ты глянь, глянь!

Она, наклонившись набок, подхватила с ящика Петера лодочку и сунула ее под нос инвалиду.

Тот скептически осмотрел игрушку. Видно было, что ему хочется придраться и как-то вправить парню мозги, чтобы не заносился слишком в своих надеждах. Но игрушка оказалась на диво хороша, ничего не скажешь. Тогда газетчик попробовал зайти с другой стороны.

– И сколько такая стоит? – брюзгливо поинтересовался он, всем своим видом давая понять, что за такую чепуховину больше гроша не дал бы.

– Эта не продается, – угрюмо сказал Петер. – Я ее на показ взял.

– Зачем взял? – не понял старик.

– Показать. Если кто захочет, я ему такую же сделаю. А эта не продается.

– А чего же эту не продать? Ты же заработать хочешь? А ты потом еще сделаешь? – не унимался инвалид.

– Да это небось от Анны его любимой, – вмешалась старая Катерина, по-прежнему игнорируя мальчика. – Вот он и не хочет расставаться.

– А кто эта Анна? Зазноба твоя? Зазноба? Признавайся, признавайся! – захихикал газетчик и подтолкнул Петера локтем.

Паренек передернул плечами и брезгливо отодвинулся.

– Да не зазноба она, просто подружка его. Росли они вместе, – снова вмешалась Катерина, одновременно протягивая кулечек с орешками красномордому подростку, волокущемуся в сторону парома и останавливающемуся при любой возможности. Следом за подростком подошла немолодая женщина, потом три девчушки, потом пошел поток в одну сторону и затем в обратную.

Когда схлынуло, все еще некоторое время молчали. Кряхтя, припрятывали поглубже деньги, раскладывали товар, ликвидируя образовавшиеся бреши.