Потом все затихло, и газетчик от скуки вернулся к разговору.

– И что там подружка его? – спросил он у Катерины, которая все ерзала на своем табурете, ловчее пристраивая спрятанную под юбками и одеялами грелку.

– Уплыла подружка его. Мать ее уплыла неизвестно с кем, а потом и дочка туда же.

– Как могла девчонка уплыть неизвестно с кем? А куда же родные смотрели?

– А кому смотреть-то? Дед ее, старый Тильс, целыми днями в порту, а больше и некому.

– Да ты что?! Внучка старого Тильса?! – поразился мужичок. – То-то я смотрю, не видно ее давно. Да она же маленькая совсем?

– Не такая уж маленькая, одиннадцать ей, что ли, было. Да и возраст тут ни при чем. Если этот ветер в голове подул, то все уже, пиши пропало. Уже не удержишь.

– Да, что теперь делается, что делается. Вот ведь даже дети… – закудахтал инвалид. Было видно, как раздувает он впечатление, чтобы разнообразить бесконечное свое сидение на одном месте.

– Она на библиотеке плавучей уплыла, – громко и отчетливо произнес Петер, сделав акцент на слове «библиотека». – И она не просто так уплыла. Не одна. Она к Сузи ушла.

– К кому? – удивился старик.

– А это та психованная, помнишь, за складами жила, – снова влезла Катерина, которой невмоготу было, что разговор идет мимо нее.

– Эта бродяжка в шляпе?

– Ну да, – закивала торговка. – Она ведь из благородных была. Только какая-то там история у нее вышла. То ли проклял ее кто, то ли убежала она от кого-то. В общем, что-то такое было. Ну и возилась она вечно с детьми, они к ней так и липли, помнишь? А потом сама ушла в эту библиотеку. А через два года вернулась и забрала девчонку.

– И что с ними потом стало? Так и плавают, что ли?

– А кто же знает? Они не возвращались.

– Петер? – раздался над ними изумленный голос. – Это ты?

Все трое снизу вверх уставились на подошедшего пожилого джентльмена.

Прекрасно одет, но изможден и очень бледен.

Больной, наверное, решила Катерина.