— Вперрред, на штурррм! — радостно кричал Гриша.

В это же время в кают-компании судьбу архива решали Гераклов, Грымзин, радистка Кэт и Серапионыч. Егор находился при Веронике, чтобы в случае чего позвать доктора.

— Итак, госпожа Кручинина, верно ли мы поняли, что государство в вашем лице окончательно отказывается от притязаний на содержимое сундука? — спросил банкир.

— Разумеется, — ответила радистка. — Государству это барахло и даром не нужно. Поступайте с ним, как знаете.

— Доктор, как вы считаете с высоты своего жизненного опыта, что нам с ним сделать? — спросил Гераклов.

— A? Что? — очнулся от своих раздумий Серапионыч. — Знаете, меня больше волнует состояние здоровья нашей пациентки, понимаете ли. Пойду посмотрю, как там она. — C этими словами доктор встал и нетвердыми шагами двинулся к выходу.

— A я так полагаю, что всю эту нечисть надо сжечь! — громогласно заявил Гераклов. — Сжечь, а пепел развеять по ветру. Этим торжественным и символическим актом мы вобьем последний кол… то есть последний гвоздь в прогнивший гроб тоталитаризма!

— Зачем сжигать то, что еще может принести пользу? — пожал плечами Грымзин.

— Пользу? Какую пользу?! — напустился на него Гераклов. — Я давно подозревал, что вы втайне симпатизируете левым патриотам!

— Левый банкир-патриот? Это же нонсенс, — возразила Кэт.

— Вам бы, Константин Филиппович, только ярлыки навешивать, — сказал Грымзин. — Я имею в виду продавать все эти вымпелы и значки интуристам за валюту, когда они нахлынут к нам посмотреть на Кисси. Они ведь на Западе почему-то неравнодушны к бывшей советской символике.

— A ведь вы правы! — охладил свой демократический пыл Гераклов. — Насчет ваших левых симпатий беру слова обратно.

* * *

Надежда Чаликова и Василий Дубов уютно сидели на пороге шалаша и сквозь густые еловые заросли наблюдали, как солнце медленно опускается в пучины Кислого моря. При этом они по очереди прикладывались то к бутылочке «Сангрии», то друг к другу, а в перерывах между этими невинными занятиями Василий Николаевич рассказывал о драматических событиях последних дней на «Инессе» и на острове.

— Но самое удивительное, Наденька, как это они ухитрились, обладая фальшивой картой, найти клад! — закончил свой рассказ Дубов. Чаликова обаятельно улыбнулась:

— A я так не вижу ничего удивительного. Помните, я вам в прошлый раз рассказывала о том, как я разгадала карту?

— Это в смысле, что клад зарыт в центре воображаемой окружности? — припомнил Василий.

— Ну да. Так вот, когда мы с Владленом Серапионычем рисовали ту карту, которую Егор передал генералу Курскому и которая в конце концов попала к пиратам, то случайно поставили одну из звездочек как раз в том самом месте — на склоне холма. Но тогда я, конечно, и понятия не имела, что звездочки на истинной карте — это лишь точки окружности.