— Неужели вы не ощутили божественного вкуса этой замечательной закусочки?

— Ощутил, — должен был согласиться Дубов.

— А раз ощутили, то теперь выпейте чуть-чуть водочки, и непременно закусите вот этой рыбкой. Да с лучком, с лучком. — Князь сладостно вздохнул. — В годы моей молодости такую стерлядку ловили сетями в верховьях Кислоярки, потом свежезасоленную на тройках привозили в Царь-Город и замечательнейшим, только им одним ведомым способом приготавливали в харчевне, дай бог памяти, на Никольской улице. Сам государь Дормидонт, ежели должен был принимать иноземных гостей, непременно потчевал их нашей стерлядкой. Да уж, в прежние годы всякая харчевня, даже самая захудалая, имела свои особые кушанья, тайны которых свято блюла. Вот, помнится… — Князь горестно махнул рукой. — Да что вспоминать! А теперь, куда ни придешь, везде одно и то же, и никакого разнообразия, никакой тайны… Да вы закусывайте, Василий Николаич, вот непременно квашеной капустки отведайте, она здесь знатная, с морковкой да с морошкой. А вот, помню, покойница Анисья Матвеевна добавляла в капусту еще и яблоки, и даже груши… — Князь аж зажмурился, вспоминая незабвенный вкус капусты «от Анисьи Матвеевны».

— Так кто ж мешает добавлять в капусту груши и яблоки? — спросил Дубов. Его уже малость «развезло» от наливок и закусок, а более того — от многословия князя Святославского.

— Ха, добавить яблок и груш в капусту всякий дурак сумеет, — пригубив смородинной настойки и заставив продегустировать ее и Дубова, не без едкости проговорил князь. — А Анисья Матвеевна знала, как яблоки-груши нарезать, и в каких соотношениях, и сколько чего добавлять. И главное — никакой тайны из своих знаний не делала, со всеми готова была поделиться. А все одно — как она, никто не научился капусту квасить. А почему? А потому что призвание! — И вдруг Святославский обернулся к половому: — Любезнейший, скоро ли принесут рыбную похлебку?

— Уже на подходе-с, — улыбаясь, откликнулся половой.

— А уж похлебка тут — это скажу я вам! — продолжал витийствовать князь. — Такого вы еще никогда не кушали. А отведав, на всю жизнь запомните, уверяю вас! А пока что мы с вами выпьем еще по чуть-чуть и закусим вот этим замечательным балычком…

Но тут принесли уху, от которой валил пар настолько густой и пахучий, что князь Святославский аж зажмурился от удовольствия. А открыв глаза, увидел, как Василий обнимает и лобызает двоих людей, хорошо ему знакомых — скоморохов Антипа и Мисаила. Правда, одеты они были как обычные царь-городские мещане, и лишь чуть заметная «сумасшедшинка» во взоре да легкая небрежность в одежде и прическе выдавали в них служителей высоких искусств.