– И ванна, – сказал Шенвэль, стирая пепел со щеки Карины.

Пока лекарь промывал разрез на лице Верховного мага и накладывал шов, ведьма купалась. Потом пришел черед Шенвэля погрузиться в теплую воду. Лакгаэр пожелал присутствовать при омовении, и Верховный маг согласился. Шенвэль попросил принести ему бокал вина, а в спальне накрыть небольшой ужин.

Лакгаэр устроился в ванной на мягком стульчике. Он заметил на груди Шенвэля, слева, черные отпечатки четырех огромных пальцев, а когда эльф повернулся спиной – след от большого пальца, перечеркивающий основание шеи Верховного мага. Всю лопатку Шенвэля покрывал отпечаток гигантской ладони. Лакгаэр сглотнул. Левую ногу глава Нолдокора украшал отпечаток той же руки. Старый эльф отвел глаза и заметил слабый блеск в ворохе одежды, сброшенной на пол Шенвэлем. Присмотревшись, Лакгаэр узнал Эрустим. Ему не раз доводилось видеть артефакт в морщинистой лапе Морул Кера на торжественных парадах. Шенвэль перехватил взгляд хозяина дома. Лицо Верховного мага исказила отвратительная гримаса. Перевесившись через край ванны, Шенвэль взял Эрустим и забросил его в воду. Жезл глухо булькнул и стукнулся о дно.

Верховный маг Фейре стал играть с молочно-белой пеной, которая стояла над водой, словно взбитые сливки. Шенвэль отфыркивался, когда пена попадала ему в рот, и лукаво посматривал на Лакгаэра. Он видел, что старый эльф изнывает от нетерпения.

– Знатная у тебя ванна, – желая подразнить Лакгаэра, сказал Шенвэль. – Единственная, кроме той, что у нас дома, в Ливрассте, где я могу вытянуться во весь рост.

На лице Лакгаэра появилось то выражение, с которым голодная собака смотрит на кость, которой размахивают у нее перед носом. Шенвэль рассмеялся. Затем взял с подноса, стоявшего на краю ванны, бокал, и сделал неторопливый глоток.

– Сначала я рассердился на тебя за то, что ты включил в свои записи пассаж про мое истинное отношение к женщинам людей, – сказал Верховный маг. – Еще более странно, что мои объяснения о том, как передается владение мертвой силой, оказались на обороте именно этого листа. Но сейчас, милый Лакгаэр, ты даже не можешь представить себе, как я благодарен тебе, что ты записал все мои слова. Все, до последней руны.

Шенвэль плыл в старой золе, как в болоте, раздвигая ее руками. Под пальцами, кроме осколков костей, принадлежавших, как было известно эльфу, не только жертвенным животным, попадались острые осколки жертвенных сосудов, холодные обломки ножей и топоров, круглые бляшки монет. Судя по всему, несмотря на отдаленность капища, почитаемому здесь богу жертвовали охотно, часто и много. Опершись рукой на твердый, обугленный край ямы, Шенвэль вылез наверх и вошел в капище.