– Какой? – чуть не подавился мальчишка.

– А вот такой! – И солдат, немилосердно фальшивя, пропел:

– Не было такого, – категорично заявил мальчик. – Это народное творчество. Хотя и неплохо.

– Как тебя хоть зовут-то, парень? – Хлебосольный кашевар явно проникся к юному певцу симпатией.

– Так, как тебе и не выговорить, – невесело усмехнулся оборвыш. – А прозвали в свое время Маленьким Архатом. Если хочешь – так и называй.

– Ишь ты! – усмехнулся усатый толстяк со шнуром тунлина. – Архат, он брюхат, а ты тощ, как хвощ!

Мальчишка не обратил внимания на перл тунлинского остроумия, поглощая честно заработанный ужин.

Интерес к странному пареньку постепенно угасал, песен пока не предвиделось (с набитым ртом не очень-то попоешь!), часть слушателей разбрелась к своим кострам, а оставшиеся затеяли игру в «тройные» кости – где перебор ведет к проигрышу еще вернее, чем недобор.

Закончив трапезу, Маленький Архат некоторое время внимательно следил за игрой, а потом достал из котомки пару медяков и решительно бросил их на кон.

– Не лез бы ты… – попытался было отговорить мальчика кашевар, но поздно: игра уже началась.

Паренек взвесил на ладони замызганный стаканчик, уверенно встряхнул кости, коротко глянул на выпавшие очки…

– Бросай еще! – ожег ухо шепот усатого тунлина.

– Хватит, – отрезал Маленький Архат.

И впрямь хватило, да еще с избытком: не прошло получаса, как вся «облачная казна» перекочевала к юному певцу, расчетливому не по годам, словно дух игорной удачи Син-тянь.

– Все, достаточно. – Вслушавшись в настороженное молчание, мальчишка отложил кости. Затем отделил от выигрыша пять мелких монет, завернул в платок и сунул в котомку, а остальное придвинул к растерявшемуся тунлину.

– Пошли кого-нибудь за корчагой-другой вина – я угощаю! А мне пусть возьмут сладких колобков с маком и полцзиня чищеных орехов! Только не перепутай – мне сладкое, а вам вино.

Солдатня радостно загомонила, и Маленький Архат улыбнулся тайком – в его планы отнюдь не входило ссориться с людьми Стального Хребта из-за горсти медяков.

Мосластый пехотинец, усомнившийся в авторстве «Легенды о кулаке», был за свое неверие отряжен в Тунцзин, к лавочникам, а мальчик тем временем снова взялся за цин.

«На подоле сто жемчужин, никому подол не нужен…» – шутливо забренчали струны.

– Под подолом лишь одна, не видна, но хочу достать до дна! – разом откликнулся хриплый хор.