Запасные носильщики даже сделали из пальцев колечко – от нечистой силы.

– Слава! – кричали в толпе, нимало не заботясь явлением гонцов с тайными докладами. – Слава Государеву Советнику! Слава мудрецу, подсказавшему Сыну Неба истребить проклятых монахов! Долгие лета губителю тайной канцелярии!

Сановник в паланкине слушал эти крики и зябко кутался в шерстяную накидку, хотя на улице было более чем жарко.

2

2

Кабинет Государева Советника состоял из трех помещений; Змееныша сановник принял в первом, где находилась летняя кровать с мраморной основой и перилами из темного, инкрустированного золотом бука. В углу располагался лаковый столик для игры на цитре; рядом – складной стул, украшенный перламутром. Вместо цитры на столике валялись визитные карточки и учетные книги, где регистрировались подарки, полученные в Праздник Средины Осени.

Книги же были навалены грудами в беспорядке.

Сановник расположился на махоньком табурете по ту сторону кровати, и Змеенышу были видны только четырехугольная шляпа, поблескивающие глазки и породистый клюв, время от времени трепещущий ноздрями.

Лазутчику еще подумалось, что все это очень удобно для допроса: окна позади Государева Советника были затенены зеленым флером, а сам Змееныш сидел как раз на освещенной половине, за музыкальным столиком.

– Я слушаю, – тоном, не терпящим возражений, бросил воробей из-за кровати.

Змееныш Цай прикрыл глаза, сосредоточился и чужим голосом принялся пересказывать доклад – тот самый, который ему прочел судья Бао в притоне Немого Братца.

Медленно.

Внятно.

Слово в слово.

В столице Цай находился уже вторую неделю.

Еще в первый день, еле заставив себя уйти от страшного частокола, лазутчик отправился возобновлять старые связи. В Бэйцзине он бывал в последний раз лет эдак пятнадцать тому назад – а значит, можно было воспользоваться тогдашним именем, под которым его в ту пору знали здесь. Никого из прежних знакомцев не должен был удивить нынешний вид Змееныша. Постарел? Ну и что?! Мало ли отчего выпадает в жизни человеку сомнительное счастье выглядеть хуже, чем следовало бы? А в тех местах, куда побрел за пристанищем лазутчик, не было принято подробно расспрашивать о превратностях судьбы.

И к вечеру Змееныш «плюхнулся в тину».

В свое время ему довелось самовольно встрять в щекотливое дельце с подставной партией опиума-сырца и умудриться решить его без крови, к обоюдному удовольствию схлестнувшихся сторон. В результате умельцу-доброхоту было даровано почетное право тройного щелчка пальцами; всякий раз – наособицу. Первый раз – тайным знаком рыночного «бугра» Аня Захребетника, второй раз – личным щелчком Монашка У, главы «сидящих спокойно», третий же раз – с присвистом, как завещала Змеенышу Гиблая Доченька, негласная хозяйка всех столичных борделей, пережившая дюжину мужей.