– Вчера Великий Хрт, и вы все это видели, велел мне остаться. А потом, когда мы остались одни, он стал говорить мне о том, что честь Ярлграда пошатнулась и что нас ждут тяжелые и постыдные времена, если мы не одумаемся. И вот я думал весь вчерашний день, а потом думал ночь, а теперь сегодня говорю вам уже вот что: острых мечей! храбрых врагов! и доброго мороза!

То есть тут дело было вот в чем: зимой мы ходим на санях, а в оттепель дороги у нас раскисают так сильно, что становятся совершенно непригодными для передвижения, вот почему зимой добрый мороз нас всегда радует. Итак, я им сказал то, что сказал, потом еще два дня ушло на сборы. На третий день мы двинулись на Ровск. И мы шли не скрытно, а наоборот – выслали вперед гонца, чтобы он вызвал Гурволода в поле. Не выходить к своим – это позор. Совсем другое дело, если это чужеземцы, тогда не стыдно укрыться за стенами. А тут, когда зовут свои, то хочешь или нет, а выходи! И он вышел. А его люди даже утоптали снег для большего удобства в предстоящей битве. Когда мы подошли к тому утоптанному полю, я – не самолично, конечно, а через бирюча – приветствовал Гурволода и передал ему дары, а после выстроил свою дружину клином, ударил – и пробил их центр, а с флангов бросил кавалерию, и на этом дело почти сразу кончилось, потому что они побежали. То есть прямой таран вкупе с двойным обхватом – все было проделано в точности, как в руководстве по стратегии, классический пример, которым, не стану скрывать, я был очень доволен. И длинный Любославов меч меня тогда тоже порадовал, я же его славно накормил! А после этим же мечом я обкорнал Гурволоду бороду и бросил ее в жертвенный костер, а самого Гурволода мы привели на веревке в Ярлград, а там…

Ну, скажем так, обратно в Ровск он уже не вернулся. Да и не он один, а все, кого мы тогда с ним привели, потому что Хрт был очень голоден. И он опять кивал мне и шептал. Но я опять его не слушал! А я опять собрал всех воевод, опять сказал – и был добрый мороз, мы пошли на Стрилейфа и взяли его, и обкорнали ему бороду, и он мне поклонился. А вот в Ярлград его не повели. Стрилейф остался у себя и чтил меня. А я вернулся в Ярлград и поднес Хрт богатые дары, а самого его не слушал, пировал, а после опять выступил – теперь на Верослава! И взяли бы Тэнград, и поклонился бы и Верослав. Но кончилась зима, сугробы пали, началась распутица, и мы остановились. Мне не хотелось возвращаться без победы, и я стоял и ждал, чтобы хоть немного подсохла земля и можно было идти дальше…

Как вдруг прибыл гонец от Верослава и привез грамоту, в которой Верослав признавал мое безусловное старшинство над собой и тут же срочно призывал меня к себе на помощь, ибо, как он писал, на его земли идет криворотый народ, и одному ему от них не отбиться, ибо их тьма и тьма. Вот, в принципе, и всё, что было сказано в грамоте. Я удивился. Я же был достаточно наслышан о криворотых. Да, думал я, когда-то это и в самом деле был грозный народ, их прежний ярл, дед нынешнего ярла, был весьма удачлив и провел много успешных походов. А после криворотые его то ли убили, то ли предали, потом опомнились, весьма об этом сожалели – и началось всегдашнее варварское мифотворчество. То есть они стали приписывать ему чудесное рождение, дар ясновидения, способность к перевоплощению… Ну, и так далее. То есть фантазия у них богатая. А силы у них нет! Ушел их полубог, держава развалилась, жили они в землянках, голодали и не решались ни с кем враждовать. Вот кто такие криворотые. А Верослав вдруг оробел! Поэтому я и подумал, что здесь что-то не так, и, отложив грамоту, начал расспрашивать гонца. Но то ли он был очень глуп, то ли не менее очень научен, только он был весьма немногословен и на любые мои вопросы он совершенно однообразно отвечал, что криворотые идут, и что идут они не только войском, а сразу всем народом, потому что они бросили свои прежние земли и теперь хотят поселиться на наших, а нас всех перебить, а мы слабы. У Верослава, добавлял гонец, и пятисот мечей не наберется. А сколько самих криворотых, и почему они вдруг поднялись, гонец не знал. А, может, не хотел нам говорить или ему было не велено. А, может, вовсе лгал – все, от начала до конца. И грамота лгала, лгал Верослав, чтобы заставить нас идти по бездорожью, завлечь в засаду и разбить, вырезать всех до единого! Вот о чем я тогда подумал. И я прекрасно знал, как это делается, потому что мой дед, правда, в совсем других местах, так потерял четыре легиона и сам там же погиб, и мой отец был вынужден вместо него предстать перед Синклитом и, опять же вместо него, выпить чашу цикуты. А через двадцать лет я, заложив имение, за полмиллиона номисм купил себе право вернуться туда – и разбил змеегорцев! И тем вернул нашу честь! Но это было в моей прежней жизни, где всё было достаточно понятно и рационально, где можно было посчитать, кто лжет, а кто говорит правду. А здесь, у варваров, они сами не знают, думал я, что правда, а что нет. И, может, Верослав вовсе не лжет, думал я дальше, и, может, как я теперь думаю, я бы тогда ему поверил и вышел бы к нему и встал бы с ним заодин против Кнаса…