Она хотела что-то сказать — я видел, что хотела, но слова никогда не имели значения.

— Поедем в Шангриер, — проговорил я, не глядя на Йевелин. — У тебя там остался кто-то?

— Я не знаю.

— Ладно, плевать.

Снова ее губы дрогнули, и снова она не стала говорить то, что я отказывался слышать. В самом деле, что ей сказать-то? Что из того, на что я мог бы ответить?..

Нам не понадобилось даже менять направление движения — развилка, где одна из дорог сворачивала к заливу, была южнее, в нескольких днях пути. Пока мы ехали по Эррегу — округу относительно спокойному. Зеленые взяли его давным-давно, и отдельные гарнизоны, оставленные Шервалем для подавления возможных бунтов и отлова партизан, вели себя спокойно. Торговля здесь шла как обычно, вовсю работали мельницы, крестьяне перепахивали на зиму поля. Мы не привлекали особого внимания, да и отряд Зеленых встретился нам только один раз. Однако мы все равно предпочитали ночевать не в тавернах, а под открытым небом. Вернее, я предпочитал — чем дальше, тем больше я не люблю постоялые дворы, — а Йевелин не спорила. Мне казалось, я мог предложить пересечь залив вплавь, и она бы слова не сказала. Может, убила бы меня ночью, но не возразила бы. Пока что она отдавала свои долги. А я свои ей уже отдал и находился в заведомо выигрышном положении. Я вспоминал, как она стояла в черной комнате сэра Робера, стискивая мое запястье, вспоминал ощущение ее горла под моими сжимающимися пальцами, и думал, что очень трудно не передергивать в этой игре. Очень трудно, но я стралася. Изо всех сил.

В предпоследнюю ночь мы заночевали в лесу, у пологого склона холма. Эррег почти весь расположен на холмах, состоящих из сланца и песчаника. Тут часто бывают оползни, поэтому населенных пунктов мало — едва ли наберется один на двадцать миль. Оползни, однако, беспокоили меня куда меньше Зеленых. Прощальное обещание Шерваля совсем не внушало мне иллюзий на счет его любезности при нашей следующей встрече. Если уж подыхать, то лучше быстро.

Я сидел, привалившись спиной к песчаному склону, и смотрел на потрескивавший невдалеке огонь. Спать сидя мне не впервой, а такой сон гораздо более чуткий, чем любой другой. Йевелин лежала чуть в стороне. Мы никогда не прикасались друг к другу во время сна. Более того — я старался не смотреть на нее в эти минуты. Она становилась… словно другой. Какой-то чуждой. Неживой, ненастоящей. Как будто… куклой. Куклой, которой я не мог управлять. Вернее, мог, но это получалось помимо моей воли. Жуткое ощущение. И оно усиливалось, когда она спала, когда ее руки были безвольными, а лицо превращалось в маску. Во сне с него исчезало всякое выражение. Ее оставалось только сложить пополам и засунуть в ящик. Чтобы не пылилась.