— Да, я видел. Кто еще умеет так рисовать? Почему-то страх. Почему?

— Ну-у… когда-то был тут брат… брат Кирстен. У него хорошо получалось тоже.

— Да, я помню брата Кирстена. — И он мертв вот уже семь лет. Чахотка. — Кто еще?

— Образописец заезжал. Помните? Я был маленький тогда… ну, совсем. Лет двенадцать мне было.

— Помню. — Принесли в жертву. Знать бы тогда… — Еще?

— Всё.

— Всё? — Невозможно, — Но ты же раньше делал так. Вытаскивал…

— Ну, мелочь всякую. Живое почти никогда. Так здорово ни у кого не получалось.

— Ни у кого? Что, СОВСЕМ ни у кого?

Что-то в глазах: ярость?.. Толстые, неуклюжие, бездарные пальцы отдергиваются прочь. В крике — почти слезы. Почти вдруг.

— Да что вы все о НЕМ?! Почему вы ничего не говорите о НЕЙ?! Он, он, целыми днями! Проводников двое!

Двое… да, мальчик, Проводников двое, я знаю… Но будет так, как Он решит.

— Давай поедем в Шангриер, — сказала Йевелин, и я даже не удивился.

Это было первое, что я услышал от нее с тех пор, как мы покинули лагерь лесных партизан. До этого ехали молча, и я не знал, была ли в этом молчании враждебность. Мне как будто нечего было ей сказать, а она, если у нее и оставались маленькие грязные секреты, предпочитала о них умалчивать. И я не винил ее в этом — всегда остается что-то, чего не стоит договаривать. Я и так уже знаю о ней больше, чем мне хотелось бы.

— Почему туда? — помолчав, спросил я. Мы ехали по общему тракту на юго-восток — я не задумывался, почему именно туда, но теперь подумал, что эта дорога ведет к заливу. Там, в самом деле, можно было бы сесть на корабль, плывущий в Шангриер… Только зачем?

— А что нам здесь делать? — коротко ответила Йевелин.

В самом деле. Ни у нее, ни у меня здесь не осталось ничего, о чем хотелось бы помнить. Зато где-то не очень далеко все еще есть храм Безымянного Демона. Кстати, совсем недалеко — я не помнил дороги, которой выбирался оттуда, но четко знал, что это на востоке, немного севернее Лемминувера. Любопытно, вдруг подумалось мне, если бы мы с Йев приехали туда сами и постучались в храмовые ворота, как я — в ворота Черничного Замка, что бы сказал человек в красном? И тот, другой, у которого не хватает двух пальцев? И мальчик, любимой игрой которого было оживлять нарисованное? Если, конечно, оно нарисовано очень хорошо… Я поймал себя на мысли, что почти хотел бы увидеть его, этого мальчишку. Наши таланты так здорово сочетались. Почти как с Йевелин. Забавно.

— Ты думаешь, там они нас не достанут? — проговорил я, и она пожала плечами, как будто это мало ее волновало. Интересно, она поняла, о ком я говорю? Уверен, что поняла…