Лицо эльфа, и до того невыразительное донельзя, при этих словах закаменело еще больше.

– Если они придут в наш лес, – четко выговаривая каждое слово, произнес он, – они найдут в нем свою погибель.

* * *

– Не думал, признаться, что у нас можно столько наворовать, – раздумчиво произнес майор Кареев.

– Особенно на салатиках, – пробурчал Вяземский.

– Пф! – неразборчиво возмутился Аркаша, но протестовать более активно не осмелился.

И было отчего. Свидетельства преступлений виднелись повсюду. Каптерка была набита какими-то свертками, тюками, ящиками из-под боеприпасов, в которых что-то подозрительно погромыхивало при малейшем касании. Половина всего этого барахла уже была перерыта, записана в тетрадку, безжалостно экспроприированную в ящике Аркашиного же стола, и ничуть не походила на товары для обмена на продовольствие.

– Так, что у нас дальше? – поинтересовался полковник лениво.

Спать ему уже перехотелось, и в голове стояло мутное, звенящее марево, которое, как полковник знал по опыту, к побудке превратится в тягомотную, ни кофе, ни анальгином не снимаемую боль.

– Дальше… – Кареев снял со шкафчика очередную коробку. – Ножи стальные, булатные, охотничьи – четыре штуки. Уже записывали.

– Добавил, – Вяземский в очередной раз переправил цифры в шестой строке.

– Произведения изобразительного искусства…

– Статуэтки, – сократил Вяземский. – Местного производства. Нет, Аркаша, ты не от обезьяны произошел…

– Я, – обиженно перебил снабженец, – произошел от человека.

– Ты произошел от хомячка! – отрубил полковник. – И вообще, статуэтки уже были… позиция двадцать восемь.

– Нет, эти лучше записать отдельной строкой, – мрачно заметил Кареев. – На этих бирки не сняты.

– Какие бирки? – изумился артиллерист.

– Комиссионный магазин номер 1, город Барановичи, – не без ехидства ответил дежурный по лагерю. – Два рубля восемьдесят семь копеек. Дорогие какие, сволочи.