– И убедюсь, – заявил Свистунов, проходя в палатку. – Сюды, что ли, говорить?

– Вот в него, товарищ генерал-майор. – Связист протянул командующему массивный эбонитовый микрофон.

– Как слышите? Прием.

– На связи сержант Колокольцев! – донесся из стоявшего на столе черного ящика искаженный помехами, но вполне различимый голос. – Слышим вас хорошо!

– Ну вот! – торжествующе сказал Свистунов, поворачиваясь к сгрудившимся у входа в палатку начштаба группировки и двум адъютантам. – А говорили – невозможно, невозможно, всякие там физические-химические законы… В Советской армии действует только один физический закон – приказ вышестоящего командования! Верно я говорю, а, солдат? – поинтересовался генерал-майор у сидящего за аппаратурой сержанта-связиста, хлопнув его при этом по спине так, что очки солдата сползли на самый кончик носа.

– Э-э… Так точно, товарищ генерал-майор, – выдохнул связист.

– То-то… – Свистунов осекся, с подозрением уставившись на динамик. – Что это было?

Из черного ящика снова донесся треск, но на этот раз никто из присутствующих уже не спутал его с помехами – это были автоматные очереди.

– А-а-а! – прохрипел кто-то, перекрывая грохот выстрелов, казалось, в самый микрофон. – Больно…

– Справа! Справа они!

– Получайте, гады!

И грохот взрыва.

– По ветвям, Джон! Бей поверху!

– А-а, суки!

– На, на, на, на…

Грохот выстрелов стих так же внезапно, как и начался, и остался только один звук – хрипящее бульканье, словно кто-то неплотно прикрутил кран.

– Мамочка. – Голос был чистым, словно какое-то волшебство на миг убрало все помехи. – Мама. Больно-то как! Мамочка.

Хрип стих.

* * *