Но узнали Моргана, а затем Дункана и Брадена. А потом, когда компания расступилась, чтобы представить Келсона, гнев и страх переросли в удивление, а потом и радость. Король вернулся!

— Давайте не будем слишком волноваться и поднимать много шума, — попросил Келсон после того, как первая волна криков утихла, а один из священнослужителей предложил начать бить в колокола.

Обрадованный оруженосец Долфин спросил, следует ли ему ехать в замок, чтобы сообщить принцу Коналу добрую новость.

— Если не возражаешь, я предпочту сам сообщить новость своему кузену.

Немного притихшая, но с трудом сдерживающая эмоции процессия направилась от соборного комплекса вверх, к воротам замка. По пути к ним присоединялись другие люди, и благая весть быстро разошлась по округе. А Келсон, приближаясь ко дворцу, готовил себя к встрече с кузеном Коналом и женщиной, которая должна была стать его королевой, но теперь была женой его кузена.

* * *

Выйдя из спальни отца, Конал вздрогнул на мгновение, и тихо прикрыв за собой дверь, приложил трясущуюся руку ко лбу. Его мать как раз обмывала Нигеля, по-прежнему пребывающего в бессознательном состоянии, когда Конал зашел, чтобы исполнить свой долг: раз в день он появлялся у королевской постели. Принц испытал шок, увидев, как исхудало и стало хрупким тело, которое еще совсем недавно было таким мощным. Конал не осознавал, насколько ухудшилось состояние его отца за две недели пребывания в коме. Из-за тайных страданий от угрызений совести и чувства вины, радость Конала от его нынешнего положения словно бы померкла. Но он не мог ничего сделать или сказать о случившемся, не предав себя, даже если бы и мог вернуть Нигелю здоровье.

Ему удалось справиться с дрожью, но он все равно чувствовал себя не лучшим образом, когда вернулся в свой кабинет, залитый солнцем, собираясь просмотреть план коронации, представленный герцогом Эваном — может, рановато, но требовалось иметь план наготове, когда Нигель неизбежно уйдет из жизни. Не следовало слишком уж продлевать статус регента после того, как король умрет. Регента полагалось скорее короновать. Читая проект, Конал жевал горбушку свежего белого хлеба. Его ноги в изящных сапожках покоились на специальной скамеечке, а он сам наслаждался тем, как приятно ласкает кожу шелковистая, украшенная золотыми львами Халдейнов туника, прежде принадлежавшая Келсону. Однако он тут же поднялся на ноги, когда к нему присоединилась Росана с распущенными волосами. Она все еще казалась сонной. Росана была одета в халат из синего бархата, отороченный мехом.