Стилиан встретился с ним в той самой палате, где не так давно Ршаву принимал Малеин. Знал ли об этом новый автократор? Спрашивал ли об этом дворецких? Были ли они рады ему ответить? Ршава не знал и этого — что, наверное, было к лучшему.

— Ваше величество. — Он простерся ниц, как до этого перед своим родственником.

— Вставай, вставай, — произнес Стилиан так же сурово и нетерпеливо, как и выглядел. Он указал Ршаве на стул и продолжил: — Каждый из нас может убить другого словом. Если это не делает нас равными, тогда что еще?

— В этом вы правы.

Ршава знал, что может убить Стилиана словом. А может ли автократор ответить ему такой же… услугой? Для этого ему понадобится вызвать толпу магов и солдат; но вполне вероятно, что он успеет это сделать.

Вошел слуга, неся на подносе из редкого красного дерева серебряный кувшин с вином, два кубка и тарелку с медовыми булочками, посыпанными фисташками. Когда слуга с поклоном вышел, автократор налил себе и Ршаве вина. Стилиан проделал обычный ритуал, который Ршава проигнорировал. Правитель взглянул на него:

— Ты действительно хочешь облегчить мне жизнь?

— А не все ли равно? — ответил Ршава. — Я родственник Малеина. Много ли у меня шансов дожить до возраста Созомена?

— У любого мало шансов дожить до таких лет, — мрачновато усмехнулся Стилиан. — Но у кого-то их, разумеется, меньше, чем у других. В этом ты дьявольски прав. — Он снова усмехнулся. — Дьявольски прав. Но если ты и дальше станешь изрыгать ересь всякий раз, когда открываешь рот, мне даже не придется искать повод, чтобы избавиться от тебя.

Ршава пожал плечами. Грубоватая прямота Стилиана оказалась по-своему освежающей.

— Попробуйте сказать человеку чистую правду, и увидите, как он за это отблагодарит, — сказал Ршава, решив отвечать прямотой на прямоту.

— Когда кто-то говорит людям чистую правду — это одна из лучших известных мне причин, чтобы поджарить его на медленном огне, — заметил Стилиан. — Если жизнь немного не смазывать медом, — он взял с тарелки булочку, — то она большую часть времени не стоит того, чтобы влачить ее дальше.

— Нет! — Ршава покачал головой. — Хватит лицемерия! — Он едва не произнес: «В лед лицемерие!» Старые привычки умирают с трудом. — Слишком многие не признают то, что совершенно очевидно: кто из богов действительно сильнее.

— А как изменится жизнь, если они это признают? — поинтересовался Стилиан и откусил большой кусок булочки.

— Как? Мы станем честными — вот как. Мы можем согнать всех васпуракан в загоны для скота и убить просто для развлечения. И те, кто это сделает, станут кричать, что такова была воля Фоса. Чародей может превратить город в лужу расплавленного стекла и спеть гимн, восхваляя величие Фоса, — если в городе жили те, кто не разделял его убеждения. Другой маг может отравить воздух, которым дышат его враги, понаблюдать, как они задыхаются и умирают, и заявить, что владыка благой и премудрый восхищен их мучениями. Хватит лжи! Мы творим зло. Мы наслаждаемся, когда творим зло. Мы гордимся, творя зло. Мы всегда так поступали. И всегда будем. Настало время отбросить завесу!