Даша слушала, широко раскрыв глаза.

— Нет, — ответила графиня, — уже из Ростова. О, это изумительная история! Но как-нибудь в другой раз… Ну вот, стало быть, поселилась я здесь, приняла сей непривлекательный облик и, когда малость пообвыклась, начала лечить людей. Да, Глеб Михайлович, тут я вас не послушалась! Не сетуйте на старуху! Люди порой так несчастны…

— Картина вырисовывается, — с горечью перебил Глеб. — Вы многим помогли, многих вылечили, и вскоре о вас поползли слухи, которые в итоге достигли ушей тех, кого я просил вас остерегаться.

— Но, друг мой, меня все знали как безумную старую мегеру, которая излечивает многие болячки из корыстных побуждений.

— Подобный образ, графиня, привлекает к себе чёрта.

— Но я работала только среди местных.

— И кто-то из этих местных, преисполненный благодарности, взял на себя труд заняться вашей рекламой. И вот к вам явились очень милые люди и пригласили принять участие… В чем, Наталья Дмитриевна? В заседании? В круглом столе?

Графиня опустила глаза.

— В симпозиуме парапсихологов. Там был один шаман… то ли из Якутии, то ли с Чукотки, демонстрировавший трюки на уровне индийского факира из Одессы. Я, конечно, догадалась, что он не более чем бутафория. Публика там собралась разношерстная, но атмосфера была насыщена какой-то зоологической злобой. И устроителей этого, с позволения сказать, симпозиума интересовало, на что способна именно я.

— Вы запомнили хоть кого-то из устроителей? — с надеждой спросил Глеб.

— Ну… обхаживали меня двое научных сотрудников — Ира и Ян. Весьма недалекие молодые люди с неприметной внешностью, которую так ценят в любой разведке. Представляете, Дашенька, чтобы выпытать мои секреты, они ухаживали за старой чокнутой уродиной, как… — подыскивая слово, Наталья Дмитриевна щелкнула пальцами, — прямо как…

— …за графиней, — подсказала Даша.

— Именно! — рассмеялась графиня. — Их любезности могли бы растопить камень. Но я оттуда свалила.

— Ах! — улыбнулась Даша.

— При чем здесь «ах»? — улыбнулась графиня. — В моем возрасте, деточка, пора бы чувствовать, когда вступаешь в какашку.

— Поэтому, значит, вы на меня так напустились?

— Ну разумеется! Теперь мне в каждом углу поросенок с хреном мерещится.

Дамы, похоже, развеселились. Глеб, однако, всё более мрачнел.

— Спасибо, за хлеб-соль, — сказал он, поднимаясь. — Нам пора.

Глаза графини потухли.