Родригес рассмеялся.

— Испанский я и сам не употребляю. Ну что ж, лорд Грин… приятно было познакомиться. Возможно, я скоро вас разыщу. Через Ричарда. Или вы меня.

Они церемонно раскланялись, и испанец ушел. Глеб с усмешкой приблизился к Мак-Грегору.

— Стареешь, Дик, стареешь. Тебе уже бьют морду в номерах люкс.

Содрав с головы полотенце, барон швырнул его на ковер.

— Черт побери, Майкл, побеспокойся о себе!

— Стоит ли, барон? Вы так обо мне печетесь, что хочется проявить беспечность.

Но ирония Глеба пропала втуне. Мечась по комнате в развевающемся халате, барон возопил:

— Моего попечительства уже недостаточно, Майкл! Над твоей головой сгустились такие тучи, что… Если б ты мог представить, насколько все серьезно, ты б никогда…

Глеб бесцеремонно его прервал:

— Барон, либо короче — либо идите в задницу.

Мак-Грегор воззрился на него негодующе, затем махнул рукой и вновь заметался, решив не обижаться.

— Майкл, если в ближайшие дни ты не вступишь в братство, пострадают близкие тебе люди! Будь пожалуйста, серьезен!

— И ты звонил мне, чтобы об этом сообщить?

— Да, черт возьми! Да! — прокаркал барон.

По комнате будто прошелестел ветерок. Глеб быстро огляделся: для сквозняка не было никаких условий. Глеб обернулся к барону.

— Объясни мне две вещи, старина. Первое: зачем я вам так понадобился? И второе: на что вы рассчитываете, оказывая на меня столь наглое давление?

— Изволь, — кивнул барон, — отвечу. Вы, лорд Грин, лишь карта в нашей игре, но карта крупная. А что касается давления… Оно пропорционально вашей привязанности. Если близкие вам люди начнут страдать так, что пытки инквизиции покажутся им забавой… Едва ли, лорд Грин, вы сохраните свое самодовольное хладнокровие.

И вновь по комнате пронесся ветерок. На сей раз, однако, Глеб не обратил на него внимания.

— Вам известны близкие мне люди? — сухо осведомился он.