Вместе с тем въявь отряд не видал покуда ни единой живой твари, если не считать непуганых птиц, которые взрывались прямо из-под ног, подставляя себя под арбалетный выстрел. И хотя ван Гариц категорически запретил задерживаться ради охоты, но глухарей и тетёрок попадалось такое изобилие, что вечерами не только Гариц с Мурьеном, но и все солдаты лакомились боровой дичью.

На четвёртый день встретилось первое серьёзное препятствие. Пробившись сквозь заросшую непролазной черёмухой низину, отряд, наконец, вышел в кондовый сосновый бор, сухой и светлый. Казалось, здесь можно скакать быстро, словно по наезженной дороге, но не успели солдаты сесть на коней, как чуткую лесную тишину прорезал вопль, не схожий ни со звериным рёвом, ни с криком человека. Звук звонкий, злой, дрожащий, как перетянутая струна. Все замерли, не понимая, чего ждать, лишь вахмистр Павий, старший среди солдат, побывавший во всяких переделках и слыхавший обо всём на свете, успел подать команду:

— Назад! — рявкнул он. — Отходим живо!

В бою и походе командует тот, кто первым разобрался в обстановке, но, едва вокруг отряда сомкнулись осточертевшие кусты черёмухи, ван Гариц повернулся к старому служаке и спросил резко:

— Так в чём, собственно, дело? От кого мы бежали?

— Вы же слыхали, — хмуро ответил вахмистр. — Хозяин это лесной. Злится на нас. Ещё бы минута — костей бы не собрали.

— Какой ещё хозяин? Здесь хозяин я!

— Лесной хозяин… — Павий замялся и совсем тихо произнёс запретное имя: — Лешак…

— Леший?! — молодой граф даже забыл разгневаться. — И из-за такой ерунды ты заставил нас бежать? Вперёд!

Ван Гариц выдрался из густого подлеска и пришпорил коня. Солдаты последовали за ним, но неохотно очевидно, в их душах страх перед лесным хозяином жил так же прочно, как и повиновение хозяину истинному, и они, наслушавшись вечерних сказок, совершенно не желали лезть наобум, особенно если старшой скомандовал ретираду. А даже если и не было бы никаких леденящих криков, но когда командующий протрубил атаку, а вахмистр в сомнении качает головой, всякому ясно, что никто чудеса храбрости являть не станет.

Обычно нерешительность в атаке ни к чему хорошему не приводит, но именно сейчас она спасла жизни некоторым из солдат. Крик невидимого лешака вновь ударил по ушам, и, не выдержав этого стона, высоченная мачтовая сосна расщепилась вдоль ствола, рухнув на то самое место, где должен был очутиться отряд, исполни он приказание, как то следует в бою. На этот раз команду к отходу дал сам молодой Гариц: слишком уж явным было неравенство в силах; мечом против падающего ствола не оборонишься. Отошли недалеко, но всё в тот же мокрый, цеплючий лес.