На следующий день две тьмы Ар-Угая выступили на юг. Они скакали старой торговой дорогой вдоль берега Алаамбы, а навстречу им двигались охраняемые колонны.
Вереницы рабов — каменотесы, плотники, стеклодувы, кузнецы — тянулись на север, вздымая пыль. На повозках, под навесами, везли рабынь для хуссарабских гаремов.
Два этих потока почти касались друг друга.
ДОРОГА АХХАГА
ДОРОГА АХХАГА
Дожди размыли дорогу, сместив и перекосив камни; идти по ней было трудно, ехать — невозможно.
Музаггар с трудом удерживался в седле. Ноги его предательски дрожали от усталости, рука лежала на луке, едва удерживая поводья.
К тому же снова шел дождь.
Пелена дождя скрыла окрестности; пропали маячившие несколько дней на горизонте гигантские заснеженные пики Туманных гор; пропали скудные рощи по обеим сторонам дороги; все реже из пелены появлялись кособокие хижины нищих селений; жители не выходили из домов, лишь дети пробегали вдоль колонны, прикрывшись попонами. Эти дети, с головами прикрытые попонами, были похожи на маленьких старичков. Иногда Музаггар ловил на себе их любопытные веселые взгляды.
Нельзя было доверять этой веселости. Горцы резали отставших солдат, нападали на отряды охранения. Бесшумно, в темноте, вдруг сдвигались нависшие над дорогой глыбы — и огромные осыпи хоронили под собой и людей, и повозки.
В одну из отвратительных ночей к повозке Музаггара — он спал в крытой повозке, как простой воин, — прискакал вестник.
Музаггар взглянул на него — и отшатнулся. Торопливо пригласил всадника внутрь, где горел ночник. Подозвал ординарца:
— Найди Чеа и Марха. Вокруг повозки усилить караул… Но так, чтобы караул тоже ничего не слышал.
Когда в фургон забрались Чеа и Марх, Музаггар плотно закрыл вход. Здесь уже сидел человек с обветренным, изможденным лицом. Ночник хорошо освещал внутренность повозки — ковры и подушки, золотую посуду; над ночником столбом стояла туча мошек.
Все сели, сгрудившись вокруг ночника, едва не касаясь лбами друг друга.
— Говори, — кивнул Музаггар.
— Девять дней назад пал Кейт, — глухо проговорил тот.
Никто не шевельнулся. Потом Марх взглянул на Музаггара.
— Кто он?
— Тысячник Эттаах, один из трех командиров-хранителей.