Засвистели бичи. Двумя плотно сбитыми колоннами людей повели к городу. В растерзанной, судорожно сокращавшейся под ударами бичей толпе не слышны были ни рыдания, ни проклятий. Даже дети не плакали…На стенах города лучники подняли луки.
— Не стрелять! — раздалась команда.
Поднимая клубы пыли, колонны подошли к самому рву.
— Стрелять по хуссарабам!
Нестройно запели стрелы. Хуссарабы частью нырнули в толпу, прикрываясь пленными, частью выставили щиты. Лишь немногие стрелы достигли цели.
Масса людей, растекаясь вдоль рва, какое-то мгновение балансировала на краю. Но сзади напирали — и передние ряды вдруг посыпались вниз.
На этот раз многоголосый вой достиг стен. Кричали дети и женщины. Потом закричали мужчины.
— Стреляйте! Чего вы ждете? — истошно завопил кто-то в толпе.
— Огонь! — испуганно скомандовали на стенах. — Огонь по живым!..
* * *
— Мы завалим этот ров, — с удовлетворением заметил Ар-Угай. Он сидел на ковре, постеленном на камни. Над ним возвышался разоренный монастырь с пустыми глазницами окон. Монастырь стоял на возвышенности, в полумиле от Ушагана. Здесь, в пригородном монастырском поселке, расположилась хуссарабская ставка.
Верная Собака, сидевший напротив Ар-Угая, одобрительно чмокнул толстыми губами.
— Надо скорей штурмовать, — сказал он. — Пока у хумов не прошел испуг. Мы прорвались бы к стенам без лишних хлопот, и поднялись на них по лестницам.
— Нет, Верная Собака, — возразил Ар-Угай. — Ты слышал приказ каана? Я должен беречь людей. Живой хуссараб стоит дорого, очень дорого — дороже, чем эта стена… Ночью мы пойдем на штурм. Но не отсюда, со стороны ворот. Здесь нас ждут. Мы атакуем со стороны моря, через гавань. Наши корабли уже стоят наготове.
И снова Верная Собака одобрительно почмокал.
— Кто поведет воинов на ночной штурм?
— Ты, — сказал Ар-Угай. И повторил с удовольствием: — Ты.
Поскольку нет храбрее воина во всем нашем войске. Так сказал мудрый каан.
Верная Собака снова почмокал — на этот раз с долей неуверенности. И кивнул.
— Да. Мы возьмем их врасплох. Ты хороший стратег, Ар-Угай.