Однажды вечером, когда гребцы закончили работу и уселись за вечерней трапезой, он подслушал интересный разговор, заставивший его задуматься.

Тот самый, высокий и худой гребец, обративший на себя внимание Вотши и бывший среди прочих кем-то вроде старосты, положив на размоченный в воде сухарь кусок вяленого мяса, вздохнул и пробормотал, ни к кому не обращаясь:

— Надоел мне этот Запад… Плывешь, плывешь, гребешь, гребешь…

— Зато каждый день ешь мясо, — возразил ему совсем молодой патлатый парень, говоривший на языке южных сайгов. — Нет, — тут же поправился он, — дома я тоже частенько мясо ел, особенно осенью. В наших степях живности много.

— В ваших степях?.. — усмехнулся высокий. — Да вы в «ваших степях» сами вроде живности — многоликие наедут и щиплют вас, как хотят! От того небось и на Запад сбежал!

— А вас в ваших горах многоликие не щиплют, — обиделся парень. — Тоже, поди, стороной-то не обходят!

— У нас в горах, — с ноткой назидания произнес высокий, — многоликие тоже бывают, особенно ирбисы, только к нам они заходят нечасто — стараются нас не тревожить. У нас иногда даже чужаки скрываются. Набедокурят у себя, — он исподлобья бросил быстрый взгляд в сторону парня, — в степи, и к нам, в горы.

— Это почему же вас ирбисы не трогают? — вступил в разговор третий гребец, рябоватый изверг, тоже, похоже, из сайгов.

— Наши горные айлы прибыль большую приносят — камни драгоценные мы в горах ищем, металлы. А камешек найти, да еще и обработать, и труд великий и талант нужен. Да и кузнецы у нас — в другом месте поискать! Так что обижать нас ирбисам нет резона, им для их озорства и в предгорье, и в степи раздолье!

— Еще скажи, что ваши бабы полуизвергов не рожают! — криво усмехнулся гребец с физиономией, перепаханной тремя параллельными рваными шрамами, идущими от левого виска через губы к правой скуле.

— Бывает… — неохотно согласился высокий. — Но животы бабам после… этого дела не вспарывают. — Он снова бросил быстрый взгляд исподлобья в сторону молодого парня. — Не то что у вас в степи!

— Вспарывают!.. — странным, ставшим вдруг невыносимо высоким голосом воскликнул парень. — А что сделаешь-то?!

— Вот и я говорю, что сделаешь… — кивнул высокий и откусил от своего куска, давая понять, что разговор окончен.

Но, видимо, он растревожил остальных гребцов. Один из молчавших до сих пор мужчин вдруг спросил:

— Так что ж ты из своего айла ушел, ежели там так хорошо живется?!

Высокий перестал жевать, поднял на спрашивающего глаза и целую минуту молча смотрел в его лицо. Затем, с усилием проглотив полупрожеванный кусок, ответил: