* * *

Наконец-то боевой задор охватил и Элигора, он весь загорелся азартом битвы. Тогда и погиб рыцарь-бригадир Мельфагор. Но вовсе не из-за этого. Просто произошла случайность, на которые щедра судьба любого воина.

С каждым побежденным демоном прим-рыцарь Мельфагор, как это было заведено у членов Ордена Мухи, немного увеличивался в росте. И, к несчастью для себя, оказался как раз на пути Элигора, на бреющем полете устремившегося на Фарайи. Копье капитана практически само раскололо голову помощника магистра до самой шеи, и лицо его едва успело выразить удивление. Мельфагор вспыхнул, и Элигор, даже не изменив направления полета, подхватил диск противника. Это была просто удача, нечаянный удар, но такой важности, что, несмотря на кипевшую вокруг битву, капитан поневоле улыбнулся. Диск прим-рыцаря прикипел к его грудной пластине, словно был создан специально для этого.

Но как ни быстро прошло поглощение, Элигор все же не успел как следует подготовиться к атаке барона. Тот, ловко маневрируя между сражающимися, вытянув перед собой меч, двигался на него. Единственный глаз Фарайи горел, из сочленений его брони снова полыхало пламя. Последнее, что успел сделать Элигор перед началом схватки, — бросить глиф передачи командования Метафраксу.

Скрестив оружие с Фарайи, Элигор, к удивлению своему, почувствовал к нему не ненависть, а, скорее, что-то вроде жалости. Он ожидал, что будет стремиться уничтожить его, но чувства в душе капитана играли двойственные. Разумеется, барона следовало уничтожить, в этом сомнений не было. Но, глядя на эту потрепанную, словно выпотрошенную фигуру, он понимал, что если внутри ее и сохранилась какая-то малая часть прежнего Фарайи, то для нее избавление от Мухи окажется благодеянием.

Клинок Фарайи проник в бедро Элигора и напомнил ему, что до оказания барону каких-либо услуг еще далеко. Отпрыгнув, Элигор проверил, действует ли нога, и убедился, что боли почти не ощущает, — та придет потом, после боя. Рана оказалась глубокой, но не слишком мешала, к тому же она вовремя напомнила капитану, что перед ним воин, чьи способности, скорее всего еще и усиленные Вельзевулом, намного превосходили бы его собственные, если бы Элигор вовремя не впитал в себя умения бригадира рыцарей.

Теперь Элигор работал копьем с такой ловкостью, о какой даже мечтать не мог до этой битвы; Мельфагор явно был искусный воин — то ли из-за многочисленных побед, то ли из-за врожденных талантов, — и каждый изощренный удар Фарайи встречал столь же искусную защиту. Капитан увертывался и сам делал выпады с потрясающей скоростью и точностью. Он использовал приемы, о которых только слышал, техники, о которых знал, но никогда не видел, и применял их с вдохновением художника. Он упивался не только вновь обретенными способностями, но и наблюдал за бывшим союзником.