Ганнибал оглянулся на своих. Души не знали, что делать. Если и был момент, когда он мог снова взять командование, так именно сейчас. Генерал поднял меч.

— За мной! — хрипло крикнул он на языке душ. — За мной, или навсегда останетесь рабами! — Он развернулся и побежал к входу в Замок.

Перепрыгивая через ворота, он улучил момент и бросил взгляд назад. Передние души, до которых не дошла очередь превращения в кирпичи, хватали оружие и уже бежали за ним. И он подумал об их выборе. Собственно говоря, у них его и не было. Они могли испытать судьбу в битве, погибнув или разделив общую победу; или же могли поднять бунт и обречь себя на невероятные мучения. Конечно, еще проклятые могли сбежать и попытать удачи, живя среди вечно голодных абиссалей. Но сам Ганнибал свой выбор сделал.

Следуя за Сатанакией, он наблюдал, в какой вихрь разрушения превратился этот архидемон. Обычных легионеров он срезал десятками. Слышалось только его дыхание, глубокое, отдающееся эхом, когда он посылал меч в разные стороны. Путь по бесконечным коридорам Замка предстоял еще долгий, но, глядя на этого падшего ангела, Ганнибал не сомневался, что путь этот они пройдут. Вряд ли, конечно, они успеют в Ротонду, чтобы помочь Саргатану и Элигору, но, во всяком случае, оттянут на себя достаточно войск Мухи.

Ганнибал бросился в схватку с новой энергией. Сатанакия заразил его своей силой, и совершенно бессознательно генерал даже стал подражать приемам архидемона. Они очистили несколько залов, и уверенность Ганнибала росла так же быстро, как и его привязанность к этому архидемону. Как бы ни развернулись события наверху, в Ротонде, он решил, что, когда все закончится, он будет возле Сатанакии.

— Давно мы с тобой не беседовали, архидемон. Что тебя привело в такое… беспокойство?

Величественными движениями оправляя длинный плащ, Вельзевул застыл на верхней ступени трона. Он принял обличье царственного и несколько равнодушного демона, облаченного в свой привычный доспех, вот только многоглазое лицо осталось неприятно мушиным. За спиной у него торчали четыре переливчатых крыла, каких не было ни у кого в Аду, и, крутясь внутри разозленных насекомьих масс, подобно постоянно меняющемуся светящемуся скелету, вспыхивали клубки глифов и эмблем — собранные воедино мудрость и ужас регента Ада.

— Я не смог, в отличие от некоторых, спокойно позволить исчезнуть былому, — ответил Саргатан на языке Вышних.

— Бывает. Но, знаешь ли, им ты не нужен. А мне теперь и подавно. И что ты будешь делать?

Тяжелая броня Саргатана уже почти полностью оформилась — белая, необычная, столь похожая на броню Вышних, она странно преломляла свет. Но защита из глифов еще не сформировалась полностью, этот кольчужный слой лишь начал образовываться крохотными, светящимися угольками.