Место возможного сражения Юлий прикинул еще с вечера и досадовал теперь, что не нашел времени толком его осмотреть и облазить. Довольно густой, трудный для прохода бор подступал тут к дороге с обеих сторон, оставляя открытое пространство шагов в триста или четыреста, а дальше луговина, частью заболоченная, расширялась опять. Углубляясь в лес, разбитая дорога петляла среди полян и прогалин. В этих стесненных местах стойкая и обученная пехота могла показать себя не хуже конницы.

Располагая внушительным ополчением, Юлий вроде должен был стремиться вглубь лесов, чтобы и встретить там противника, но он заранее решил, что заходить в дебри не следует. Противник ведь распоряжается пожарами по собственному усмотрению и подожжет лес в любой удобный ему миг. Тем-то и понравилось Юлию расположение стана и место сражения на опушке, что, наступая через чащу, Рукосил поостережется запускать искрень, должен будет тянуть до последнего. Отброшенный боем обратно в чащу, окажется он опять же в затруднительном положении — сам же сгорит от первого огненного колоба. После двухнедельной засухи и жары захламленный валежником лес только и ждет искры.

Заняв поросший высокой травой склон, лучники принялись заколачивать в землю колья. Поднялся отчаянный, как оглушительное дребезжание, перестук. Под руководством сотников и десятников ратники размещали колья в три ряда, так, чтобы задние перекрывали промежутки между передними и всадник не мог одолеть препятствие с маху. Два крыла заграждения, начинаясь от первых сосен и елей, сходились справа и слева к дороге, где оставался значительный, шагов на сто или сто пятьдесят разрыв — в середине его стали копейщики.

— Четверть часа, государь! И готово! — с лихорадочным смешком крикнул полковник Мисюрь. Был он близкой опасностью возбужден, присутствием государя счастлив и зорко следил за своими хлопцами, которые как-никак знали дело. Это было особенно ясно при взгляде назад, в сторону стана, где нескладно перетекали рыхлые полки ополченцев. Мисюрь, как и все его полуполковники, спешился, чтобы стать в ряды ратников. От простых лучников отличали его богатый, с разрезами и лентами наряд, а более всего отличные железные доспехи, который он не снял вопреки общему распоряжению, и украшенный петушиными перьями шлем. В моложавом длинном лице полковника проглядывало в преддверии боя что-то насмешливое.

— А вы ведь сражались уже с Рукосилом, под Крулевцом, — сказал Юлий.

— Жаркое было дело, — охотно подхватил Мисюрь. — У нас был сильный противник. Конюшенный боярин Рукосил, который прикрывался именем наследника. Так что в некотором роде, государь, мы сражались тогда, простите, и против вас.