Словом, это был необыкновенный по всех отношениях пигалик — чрезвычайно талантливый и нисколько не заблуждающийся относительно размеров своего таланта волшебник. Тлокочан ревниво относился к своему ремеслу, почитая его чуть ли не вершиной и смыслом всего развития жизни на земле. Как и прочие пигалики в подавляющем своем большинстве, Тлокочан был, разумеется, убежденным атеистом и отрицал существование бога, не видел ни надобности, ни пользы в этом изобретении трусливого человеческого ума. Это не мешало ему привносить нечто религиозное в свою собственную деятельность, набрасывая покров таинственности, чего-то непознаваемого и непостижимого на всякое колдовство. Впрочем, сказывалось тут, быть может, неприязнь ко всяким любителям и скорознайкам; пренебрежение его к неумехам и невеждам граничило с презрением, а, значит, это был плохой пигалик, не выдержанный и не добрый.

То есть, это был прекрасный волшебник, и только. Тлокочан много раз участвовал в выборах главных руководителей Республики, пытался попасть в Совет восьми и проваливался каждый раз с оглушительным, изумлявшим его самого треском. Что как раз и свидетельствовало, что он не утратил способности изумляться. Потому-то и был он великим волшебником.

— Вы считаете, товарищ, — с подчеркнутым уважением обратился к нему обличитель Хрун, — что попытка повторить колдовство ничего нам не даст? Переколдовать… не следует ли нам переколдовать?

Надо заметить, что среди прочих отличительных свойств главного волшебника Ямгор был оглушительный зычный голос, каким Тлокочан отвечал на неудобные ему вопросы. По этой причине пигалики обходились с ним исключительно вежливо и учтиво. Даже главный обличитель Республики Хрун как-то мягчел, когда возникала надобность потревожить Тлокочана вопросом.

Тлокочан достал из кармана невообразимо грязный платок и обтирал руки.

— А вы считаете, Хрун, что если девушка расколдуется без ноги или чего-нибудь столь же существенного, будет лучше?

— А вы считаете, мозги не самое существенное для человека? — не сдержался Хрун.

— Для девушки? — спросил волшебник, безбожно гримасничая. Он поднес платок к губам, удивился и сунул его подержать Хруну, который не решился отказать товарищу в ничтожной услуге. Освободившись от платка, Тлокочан со смаком поцеловал кончики пальцев. — Для прелестной девушки, говорю я… — Еще один поцелуй. — Для прелестной, милой, обаятельной девушки?

Обличитель поморщился; имел он, что сказать по поводу дешевых пошлостей, но грязный платок в руках лишил его красноречия. Хрун воздержался от замечаний и, бегло оглянувшись, уронил тряпицу на ближайший камень. Тонкие пальцы его дрогнули в запоздалом ознобе брезгливости. Он поспешил заложить руки за спину с намерением не принимать более сомнительных поручений и тем самым сохранить за собой право на какое угодно нелицеприятное мнение.