— Джилли мертв, — промолвил Янус.

Несколько тихих слов, казалось, сотрясли комнату больше, чем все предшествовавшие им крики. Маледикт судорожно вдохнул.

— Постарайся рассуждать здраво, Мэл. Неужели ты в самом деле полагаешь, что Арис оставил бы его в живых? Твое доверенное лицо, твои глаза и уши… Его череп висит на башне по соседству с твоим.

Маледикт закрыл лицо руками, не желая показывать Янусу, какую боль причинило ему это известие, как он ненавидел Януса — надо же, вот так просто, несколькими словами, отнять у него последнюю надежду!

— Убирайся.

— Мэл, мы же опять вместе — только ты и я. Только друг для друга в самом конце, помнишь? — спросил Янус, заключая Маледикта в объятья.

Потрясенный услышанным, Маледикт безвольно приник к Янусу, положил голову ему на плечо, позволил обнять себя крепче.

— Нет, не только мы, — прошептал он. — Это ты, и двор, и твоя жена, и твой король. А я теперь ничто.

— Ты — все для меня, — попытался успокоить Янус. — Просто меланхолия — побочный эффект «Похвального». Ты был болен, ранен… Признаюсь, сейчас твое освобождение не представляется мне возможным. Но ведь я придумал, как избавиться от Аурона. Я найду способ вернуть тебя ко двору. Я не могу без тебя. Ты останешься рядом со мной…

— В твоей тени…

— …тем не менее, ты будешь править Антиром, мой темный рыцарь.

Миранда позволила уложить себя на кровать, нежно прикоснуться к себе. Янус снял с нее рубашку и поцеловал шрам на груди, заживающий так медленно.

— Мы поставим тебя на ноги, ты снова получишь влияние в этом мире, а я стану повелевать твоим мечом… Даже если нам придется убить всех, кто когда-то бросил на тебя взгляд как на Маледикта.

Янус поцеловал Миранду в губы, и она закрыла глаза, слушая его обещания, чувствуя скольжение его тела по своему. Она блуждала пальцами в его шелковистым волосам, стараясь убедить себя, что сможет довольствоваться любовью Януса, его замыслами. «Лишь друг для друга в самом конце», — повторила она про себя, закусив губу. Лишь ради этого она столько боролась.

45

45

Проходя мимо дворца, Джилли, чей воротник был поднят, чтобы скрыть лицо, не сдержался и глянул вверх, на скорбные останки, терзаемые ветром и непогодой. Он был здесь, когда их вывесили: Ма Дезире не смогла влить в него достаточно «Похвального», чтобы помешать ему прийти.

Джилли стоял на площади, шатаясь, с онемевшим сердцем, и все же глядел на вывешенное тело не без удивления. Оно было таким обыкновенным. Всего-навсего сочетание мертвой плоти и костей; душа, которая жила в нем, улетучилась с последним вздохом. И все же… какое-то подозрение, слабое, не поддающееся определению, на миг мелькнуло и скрылось в глубине измученной души Джилли, не вынырнув на поверхность. Джилли понимал лишь, что выставленный напоказ труп — тело его господина, ставшее пищей для тех самых ворон и грачей, что прежде следовали за Маледиктом по пятам. От этой мысли в сердце Джилли вскипела ярость — за то, что Ани позволила Своим пернатым ученикам пожирать Своего приверженца.