Сама Лючике вздрогнула, ощутив, как её от слов волшебника обдало жаром - да таким, что щёки загорелись сухим жаром. А Александр медленно поднял голову и эдак нехорошо прищурился:

– Отчего такая несправедливость, мастер Пенн? Вы уверены, что исцелить Тиль невозможно?

Лорд Пенн сгорбился, угрюмо уставившись в камин, и на миг стал похож на старого, нахохлившегося, неимоверно уставшего ворона.

– Раны, нанесённые магией или магическим оружием, очень трудно поддаются лечению. Если бы Тиль полголовы снесло картечью или мечом, я бы костьми лёг - но на её личике не осталось бы даже шрама. А тут, - он пожевал губами и скривил строгое лицо. - Сами глаза уцелели - но претерпели необратимую трансформацию…

Ведьма, что по просьбе целителя ассистировала мастеру, не всегда даже понимала сути проделываемых манипуляций - и подивилась, сколь же многому ей ещё предстоит научиться. Но она и сама видела, что дело дрянь. Глаза лежащей в беспамятстве девчушки потеряли свой цвет и выглядели как два полупрозрачных, белёсых шарика. Вроде как из дымчатого агата или странным образом застывшей, разбавленной молоком воды. И не было ни радужной оболочки, ни белка - только жутковато выглядящие однородная субстанция.

А ожоги… местами обугленные до кости ткани оба целителя чудесным образом восстанавливали, щедро плеская на алтарь Силы самою свою сущность и раз за разом совершая маленькое чудо. Лючике даже сумела восстановить ресницы и еле заметную конопушку на девчачьем носике. И всё же, осознание собственного бессилия грызло её, точило, словно невидимый червячок румяное яблочко.

Сама-то она, выходит, отсиделась в стороне. Хоть и нет в том её вины - случайность, что в то время отправилась на прогулку в лес, дабы без помех потренироваться. А потом попала под слабое рассеянное излучение этого… ведьма припомнила скупое объяснение хмурого Александра, что в малых дозах эта гадость вызывает панику, страх и ощущение близкой смерти. Но в больших - да просто рвёт на части всё подряд…

Ведьма пошевелилась, не в силах оторвать взгляда от мрачного лица мужчины. Он мрачно и неподвижно сидел на крыльце в одной наброшенной на плечи меховой безрукавке, и мороз трусливо оставил в покое человека. Лишь дым трубки всплывал кверху, сизыми клубами оплывая вверх и за угол. А человек смотрел куда-то сквозь остатки конюшни, ещё растопыренной обломками брёвен под заиндевевшим к ночи железным сараем на колёсах, и от взгляда его отчего-то хотелось спрятаться подальше.

Крестьяне, всем сходом порешившие как можно быстрее отремонтировать дом своего лорда, уже закончили на сегодня свои работы. Спустился тусклый зимний вечер, со всех сторон наплыла тишина, а большой и сильный мужчина всё сидел на крыльце, весь полон мрачных дум.