Титул, наверняка подаренный говорящей простым людом, был произнесён чуть ли не с придыханием.

— И все ваши ей присягают?

— Не-а. — Парнишка гордо выпятил грудь. — Она всех не берёт, говорит, мол, это честь, а честь даётся не каждому.

Хорошая отговорка. На деле, конечно же, женщина просто не может всех подряд обращать в полное подчинение, потому что на известное мне действо нужно тратить время и силы.

— А ты был выбран, значит?

На ясном юном челе снова появились тучки.

— Был. Только теперь толку-то... Может, и вовсе до меня черёд не дойдёт.

— А та присяга, для чего она?

На меня посмотрели как на убогого.

— Чтобы верность свою доказать.

— Верность... А твои друзья, которые уже присягали, рассказывали, что с ними было?

Парнишка подумал и качнул головой:

— Нет. Никто ни слова не проронил. Только так ведь и должно быть! Присяга же только для Хозяйки и того, кто в верности клянётся, а другим о тех делах и словах знать ни к чему.

Думаю, молчание было вызвано не гордостью, а стыдом. Кому же охота откровенничать о внезапно открывшихся уязвимых местах духа и тела? И кто сможет открыто признать, что оказался слабее призраков собственного сознания?

— А как Хозяйка выделяет тех, кто принёс присягу? Милости свои дарует или ещё что?

— Милости? — Мой вопрос снова поставил посыльного в тупик. — Да она и прочих не обижает ничем, ни на кого руку не подняла, никому в просьбе не отказала.

— Так зачем же тебе присяга нужна?

— Как зачем? Ведь это же честь!

В последнее слово он вложил весь пыл, на который был способен. До скуки знакомая картинка: стоит украсить будничное занятие затейливым, а ещё лучше — тайным ритуалом, и посвящённые будут задирать носы, а непосвящённые — ползать на коленях, вымаливая возможность прикоснуться к неведомому.

Нет, парень, мне хоть и жаль расходовать оставшиеся силы на кого-то кроме себя самого, здесь, как говорится, сама Пресветлая Владычица велела вмешаться!