— Да, разумеется. Но как же… Ты вообще-то, парень, в Творца Единого веруешь? Может, каким прежним богам служишь? Или новые ереси принимаешь?

Теперь подошла очередь Шагалана пристально изучать морщинистое лицо ватажника.

— У меня, дядюшка, с богами особые отношения. И не стоит пока о них распространяться.

— Скрываешь? С чего бы вдруг?

— Вероятно, мне в здешних краях еще жить потом…

— Ай, милый, брось, чего ж тут сложного? Много ли у нас подлинных-то боголюбцев нынче сыщешь? Иной по уши в грязи, крови и разврате, посмотришь — затошнит. А соблюди он порядки хоть малость, Церковь и не заметит ничего. Особливо у благородного сословия это в ходу: грешники-то подчас страшные, клейма ставить некуда, а подношение монастырю сделают, пастырям почтение всенародно явят — и оказываются невинней младенцев. М-да… Иногда лишь после смерти и отрывают в их подземельях горы скелетов замученных да на бесовских жертвенниках убиенных… Случалось… Так чего ж стесняться-то? Да, истинная вера колеблется, затухает, ереси сорняками выползают, это известно. А вот скрытничать от союзников… Потаенное-то, оно ведь, удалец, всегда пуще страшного страшит.

Шагалан пожал плечами:

— Могу сказать, дядюшка, и к старым богам и к новым ересям я равнодушен. Что касается Единого… На меня он тоже не никак влияет.

— Выходит, стало быть… безбожник? — сокрушенно выдохнул Шурга. — Ох, грехи тяжкие… Опять непростое решение: нужна нам, братцы, ваша сила, нужна до зарезу, без нее-то, чую, не выгнать варваров вовек. Сами костьми ляжем, детей-внуков загубим, а от ярма не избавимся… Но и как на сговор-то идти, коренные заповеди Господа нашего рушить? Безверие, оно ж все равно… адским дымком попахивает.

— Смуты в умах от нас не будет.

— Как знать, как знать… Ты, удалец, вот что: при Сегеше свои взгляды на веру не выказывай. Я-то мужик тертый, еще один грех душа стерпит. А старик у нас даром что мягок, упрется — напролом пойдет себе в убыток. В вере-то он строг. Помолиться хоть толком для вида сумеешь?

— Легко.

— Легко-о… Эх, ладно. Мы-то с Перком языками понапрасну трепать не станем. В конце-то концов, коль с чертом бодаться, можно и лешего на подмогу взять. Бог даст, святая цель загладит проступок. Только уж и вы со своими дружками… не подведите, а?

XII

XII

Откинувшись спиной на охапку сухих листьев, Шагалан неотрывно рассматривал Шургу. Искушенный человек заметил бы в этом куда больше оцепенелой усталости, чем пристального внимания. Бойко зачищавший в тот момент птичью кость ватажник, однако, смутился, прекратил есть, изучил обглоданную лапку, но ничего достойного дележки не отыскал.