— Неле! — кричал один близнец.

— Заболеешь, мама выйдет и расстроится! — вторил другой.

Янеллет остановилась неподалеку от фонтана. Юцинеле, не зная, смеяться ей или смущаться, перебралась на другую его сторону; теперь ее от буйной компании отделяла скульптура.

— Лови! — скомандовал первый рыжий второму и ринулся в обход, точно тигр. Братья поймали девочку и, как она ни визжала, как ни лягалась и ни кусалась, окунули ее в фонтан. После чего хором сказали «уфф!» и нырнули туда же.

— Смерть ты наша! — сказал один из них, полоща в воде головной платок, пока второй булькал, делая вид, что тонет. — Выйдет мама, спросит: «Арсен, Джесен, хорошо ли за сестричкой приглядывали?» А сестричка с солнечным ударом в постели валяется.

Янеллет умылась и вытерла глаза кулаками.

— Когда мама выйдет? — потребовала она мрачно.

— Как сделает все, что нужно, так и выйдет, — утомленно сказал второй.

— Пусть она выйдет!

— Она не может просто так взять и выйти.

— Почему?

— Потому что она не только наша мама, Неле, — сказал один из братьев, присев на бортик. — Она всехняя Младшая Мать.

— Неправда! — взвыла девчонка. — Мама моя! Моя! Не всехняя!

Рыжие братья одинаковым жестом потерли лбы.

— Ладно, — сказал тот, что был покудрявей, — Джес, бери ее и пошли домой. А то так и останется у дверей сторожить. И вообще, шуметь тут… нехорошо.

— Слышала, что Арс сказал? — осведомился Джесен. — Тут нельзя шуметь. Чем больше будешь шуметь, тем позже мама выйдет, поняла?

— А… — начала Янеллет, но уразумела сказанное и поверила: захлопнула рот и безропотно позволила перекинуть себя через плечо. Братья и сестра отправились обратно к набережной.

Юцинеле проводила их удивленным взглядом. «Дети Младшей Матери», — подумала она и улыбнулась. До сих пор в воображении могущественная Акридделат рисовалась ей человечной не более, чем звезда на шпиле кафедрального собора. Не верилось, что у нее, как у простой женщины, могут быть муж и дети. Священницы говорили, что Акридделат пребывает в затворничестве и сосредоточении, желая обрести свет и подарить его миру. «А семья ее скучает по ней, — поняла Неле и вздохнула, — и ждет обратно…»

Девушка обошла фонтан, вернувшись на облюбованное местечко, и снова уставилась на гладь воды. Появление шумных и смешных рескидди отогнало грусть. Неле даже порадовалась, что они нарушили ее покой. Но ушли они — и как не бывало, ничего не переменилось. Таянка достала со дна чаши детскую сережку, оброненную Янеллет. «Как бы ее вернуть? — подумала она. — Может, лучше оставить здесь?»

Серебряный месяц лелеял в ладони алмазную искру. Неле смотрела, как тонет сережка другой Неле. Мысли истаяли. Она уже решилась просить господина Дари, приготовилась к любому ответу и даже помолилась Арсет, хоть это и запрещено. Оставалось идти и делать. Юцинеле знала, что нужно идти и делать, ее сыздетства учили жить правильно, но Рескидда переменила ее. Теперь Неле слишком много знала, чтобы не думать лишнего.