– А почему вы боретесь с растворимым кофе, Максим? – взор Ираидин наконец становится вполне осмысленным.

– Потому что я Бэтмэн, – смеюсь. – Надо же мне хоть с чем-то бороться…

Ухожу от нее довольный, аки пресловутое крупное млекопитающее после промывания желудка – что за нелепый символ умиротворенности! Знаю, что все сделал правильно: Ираида довольна, и какая-то частичка меня ликует вместе с нею. Странное происшествие уже не пугает меня, теперь я погибаю от любопытства. Это случилось, когда я ее сфотографировал. Первый раз воспользовался Сашкиным подарком – и вот… Совпадение? Не думаю, но надо проверить. Да хоть бы прямо сейчас, чего тянуть?

Достаю свое сокровище. Некоторое время приглядываюсь к прохожим. Выбираю кого-нибудь посимпатичнее. Все люди, разумеется, братья, одним миром мазаны и, строго говоря, сотворены по единому образцу… Так-то оно так, но чертовски хочется позитивных переживаний. Тварь я дрожащая, или право имею? То-то же.

Наконец останавливаюсь на симпатичном дядьке лет сорока. Облик его дышит благополучием, одежда свидетельствует не только о достатке, но и о прекрасном вкусе, что, к слову сказать, редкость. Да и глаза умные, живые, что тоже… Ладно, проехали.

Внимание, снимаю. Погружение проходит нормально, как слышите меня, прием? Мне жутко и весело. Кажется, я схожу с ума, зато в очень интересном направлении. Все любопытственней и любо…

Щелчок.

Физиономист из меня, оказывается, никудышный. Влип покруче, чем с Ираидой. Попробуйте оказаться в шкуре мазохиста, который недавно расстался со своей любимой и теперь вынужден обходиться услугами платных «хозяек», как правило не слишком умелых и, что еще хуже, не всегда чувствующих тонкую грань между любовной игрой и настоящей жестокостью. Удовольствие, мягко говоря, ниже среднего. Ох, ниже!

Мой невольный «духовный брат», кажется, принял меня за уличного фотографа и сердито бросил на бегу, что платить не станет, не на того, дескать, я нарвался. Фыркнул, побежал дальше – и слава богу.

Я же зашел в первое попавшееся кафе, уселся за столик возле батареи центрального отопления, втиснул озябшие ладони в горячие межреберные щели радиатора. Наплевав на собственные спартанские принципы, заказал крепкий кофе и сто граммов импортного виски, дорогого, как свежевыжатый бриллиантовый сок. Закурил. Положил перед собой фотоаппарат. Вздохнул тяжко, поминая злодея Тормана. Нехилое наследство он мне оставил, нечего сказать… Интересно, а сам Сашка тоже всякий раз – вот так?.. И, получается, он знал о людях больше, чем кто бы то ни было? Потому что только на моей памяти он сделал многие тысячи снимков. Ничего удивительного, что Торман так люто пил: было с чего. Ой было… я зябко поежился, вспоминая свои давешние эксперименты.