Слава Богу, хотя бы небольшая отсрочка! Джаван склонил голову.

— Благодарю вас, ваша милость. Могу ли я провести пару дней в уединении, дабы поразмыслить над этим?

— Разумеется, мой мальчик!

Хьюберт настоял затем, чтобы они вместе помолились у него в молельне. Всего несколько минут — но они показались принцу часами. Все то время, что они стояли рядом на коленях, Джаван подавлял в себе искушение ринуться в Портал и сбежать — куда угодно, лишь бы подальше от Хьюберта. А ведь он только что обрек себя провести долгие годы бок о бок с ним, в постоянном притворстве, играя в очень, очень опасную игру.

Но все это ради благой цели, сказал он себе. У его союзников-Дерини больше нет выхода на регентов; а у Джавана есть. Точнее, только на одного из регентов, но и с Хьюбертом будет непросто справляться в ближайшие годы. А самая мысль о том, чтобы пытаться повлиять на Мердока или Рана, казалась невозможной на данном этапе игры. Смягчить хотя бы отчасти религиозный фанатизм Хьюберта будет нелегко, тут понадобится огромная ловкость и осторожность. Прежде Джаван и не подозревал в себе таких способностей, но после сегодняшнего он наконец поверил в себя. Если он преуспеет, то сможет сделать хоть что-то для спасения Дерини…

Кроме того, за эти годы он должен как можно больше узнать о холодном, бездушном мире политики, где ему придется вращаться, если он надеется стать королем. В монастырской тиши ему будет легче сделать это. Джорем и Ивейн придут в ярость, когда узнают, на что он решился, ибо даже временные обеты сделают куда более осязаемой угрозу, что со временем Хьюберт может попытаться против воли запереть его в какую-нибудь отдаленную обитель… и убрать таким образом еще одного принца, так же, как они могут убрать беднягу Алроя — хотя для короля смерть будет единственным исходом.

И все же он должен рискнуть. Как должен был рискнуть и с Реваном, чтобы дать их плану наибольший шанс на успех. Это оправдывало и боль, и унижение от наказания, если только он выиграл для Ревана хоть немножко времени… а похоже, он все-таки добился своего!

У Джавана нещадно саднило все тело, когда Хьюберт наконец отпустил его, и он едва не рыдал от боли, когда Карлан снимал с него рубаху и смазывал раны. На сей раз паж взял другой бальзам, он успокаивал и притуплял боль, и почти усыпил Джавана.

Перед тем, как погрузиться в беспамятство, принцу показалось, что кто-то еще стоял рядом с Карланом, помогая ему…

Чужое сознание коснулось его с материнской лаской, даруя понимание и утешение, и слезы облегчения выступили на глазах у принца. И спасительная тьма наконец окутала его.