— Вроде бы да. Мне кажется, еще одному Целителю не терпится появиться на свет. Такие схватки были и раньше. Когда Тавис потерял кисть, я была беременна всего несколько месяцев, но и тогда мне пришлось уйти из комнаты. По-моему, дитя не любит дисгармонии.

Ансель знаком велел Томасу и Арику подогнать повозку, послал Дамона и Бартоломью поискать, не осталось ли в башне живых людей, а сам вновь принялся осматривать замковый двор.

Некоторое время спустя Бартоломью и Дамон вернулись. На своих плащах они несли завернутое в одеяло тело худощавой седовласой женщины, одетой просто, но изысканно. Облик ничего не говорил о ее положении и достатке, выражение ее лица было таким безмятежным, что могло показаться, будто она умерла во сне. Когда Дамон положил женщину на расстеленные Бартоломью одеяла, Ивейн стояла перед нею.

— Тетя Эйслин, сестра моего отца, — тихо сказала она. — Где вы ее нашли, Дамон?

— На верхнем ярусе башни, миледи. В комнате все поломано, но ее никто не трогал. Остается предположить, что она задохнулась в дыму пожара, прежде чем они ворвались.

— Или ее сердце просто остановилось, — пробормотала Ивейн. — Она могла избрать именно этот путь, зная, что смерть близка и какой она может быть. — Она покачала головой и натянула одеяло на лицо старой женщины. — Она была вдовой графиней Кирнийской, Дамон, бабушкой хозяина замка и очень знатной особой. Ты уверен, что внутри больше не осталось дам? Раз Эйслин и дети были здесь, то жена и сестра Адриана тоже должны быть в замке.

— Мы никого не обнаружили, миледи. Вы хотите, чтобы я продолжил поиски?

Да, она хотела, но прежде чем сказать об этом, Ивейн оглядела двор, решая, нужен ли Дамон Анселю. Ансель возился рядом с повозкой, поставленной так, чтобы дети после пробуждения не увидели, что творилось вокруг. Арик, Томас и Бартоломью сносили к центру двора несгоревшие доски и другие легковоспламеняющиеся материалы. Несколько секунд она смотрела, не понимая, что они собираются делать.

— Ансель, что вы делаете? — воскликнула Ивейн, бросившись к нему с живостью, небезопасной в ее положении, и ухватила его за руку.

— Это я приказал, Ивейн. Мы не можем увезти мертвых с собой, не можем похоронить их в промерзшей земле и не можем оставить здесь на милость волков и стихии. В сложившихся обстоятельствах это лучший выход.

Ивейн знала, что он был прав, и не могла сдержать выступившие на глазах слезы. Покачиваясь, она машинально подошла к телу ее первенца, все еще завернутому в плащ Анселя, опустилась на колени и открыла его по-прежнему прекрасное лицо, чтобы убрать волосы с гладкого, воскового лба. В это мгновение, когда тело ее мальчика было скрыто, а ее взору предстало только ангельское лицо, Ивейн почти верила, что Эйдан скончался так же мирно, как и Эйслин.