Всю неделю, прошедшую со дня встречи с великандом, путники опасливо пробирались по лесу, выбирая самые глухие места. Больше всего они страшились снова попасться на глаза гиганту, и напряжение сказывалось на всех. Но Финвольд, единственный, кто чаще смотрел по сторонам, чем вверх, постоянно торопил и подгонял их. В полумраке под густым пологом леса кустов, через которые пришлось бы продираться, почти не было, и отряд шел довольно быстро. Никто не знал, куда направились воры после столкновения с великандом, да и выжили ли они вообще, но у всех было предчувствие, что враги спаслись (по крайней мере большая их часть) и тоже направляются к одному из выходов из Великандии. Финвольд, по-видимому, считал, что необходимо добраться до тайного выхода первыми, чтобы перехватить воров.

Однако его настойчивость то и дело натыкалась на страх остальных членов отряда.

— Может, и они, — признал Эппа, — но из лесу выходить нельзя. Нас заметят.

Все верно, здесь лес заканчивался, и никто не хотел покидать убежище священных деревьев. Снова встречаться с тивенборгцами?..

Один лишь жрец и слышать и не хотел ни о чем другом.

— Мы должны вернуть Сполох, — бормотал он. — Это дар Куны, клянусь!

Остальные были не так уверены в важности пламенника. У них оставался серебряный клинок, а ведь вначале Финвольд сам уверял, что он вполне сгодится.

— Эппа, — нарочито медленно заговорил Финвольд, выдержав пристальный взгляд старшего товарища, — поверь мне, это они. Поверь, и все — ладно? Раз они — да кто угодно, если уж на то пошло — не боятся жечь костер в чистом поле, значит, никаких великандов рядом нет. Дым за милю видно!

Эппа смерил бывшего ученика печальным взглядом, словно говоря: «Уймись. Не хорохорься». Затем произнес:

— Ладно, ладно, а с тивенборгцами-то ты что собираешься делать? У них точно выставлены часовые, которые нас за милю заметят.

Финвольд не ответил. Молчание затянулось, и молодой жрец понял, что крыть ему нечем.

Неделю он тащил отряд вперёд. Как он только их ни убеждал: заговаривал зубы, льстил, упрашивал. Испробовал все доступные угрозы, душу вложил в каждое слово! И всё же его отчаяние росло с каждой секундой, с каждой очередной задержкой по поводу и без, с каждой случайной помехой.

Приходилось всё время сражаться. Во-первых, с рельефом. В глухой чаще Катти, их проводник, не мог с точностью определить, где именно они находятся, но из-за страха перед великандами никто не решался выходить из леса. К тому же, на остальных рассчитывать особо не приходилось: еле ползущий Эппа, вечно угрюмый Болдх и, хуже всего, непонимающий, к чему спешить, Катти, который наотрез отказывался кого бы то ни было слушать.