Катти на миг задумался.

— Мешки? Мушки? Только не это! Только мушкетона нам не хватало! Ненавижу ружья! Ох, Нибулус, боюсь, ты прав насчет Тронда'рана; мушкетоны делают где-то в горах — это как-то связано с огнем драконов, кажется, но я их в руках не держал и понятия не имею, как они работают. Только уж поверь, не желал бы я, чтобы эту штуку направили мне в лицо. — Он выглядел всерьез обеспокоенным. — А Танцующий клинок полугрелла?.. Я встречал похожие, и впечатлений хватило с лихвой — больше не хочу.

— И не забывайте про дракессу, — заметил Болдх. — Похоже, она умеет читать мысли.

— Смотри, как мы разговорились! — даже не глядя на Болдха, процедил Нибулус. — Да она не читала мои мысли, просто догадалась. Тоже мне, умение. Любой, у кого есть глаза, скажет вам, что я не из тех, кто сдается.

— Как бы то ни было, — с содроганием заметил Эппа, — она дракесса, а они обладают чарами...

— Да только она из Божгода, — заметил Катти. — Мне частенько доводилось иметь дело с их народом: вот в Гульхеме, так там умеют читать мысли, это да. А в Божгоде — так, любители. Она-то не представляет угрозы, а вот тот важный тип... Освиу, как его там... Вот он меня беспокоит. В нем точно сила есть.

— Брат Освиу Гарротика, — напомнил Эппа. — Да, согласен, я тоже почувствовал, что от него исходят какие-то неведомые мне доселе чары. Как от рогра Ольхора. Не сомневаюсь, он знает множество темных заклятий. — Сжав свой амулет, жрец принялся нервно постукивать по нему кольцом.

Нибулус фыркнул и расправил плечи.

— Он вор! Какими бы чарами он ни владел, меч его одолеет. Как любого другого слабака ольхорианина.

— Не думаю, что он ольхорианин, — попытался встрять Болдх. — Не совсем. Кто-нибудь заметил руны на его плаще? Ольхор, Эрса и Куна. Что скажете?

— Орден кардинала Салота, верно? — спросил Финвольд.

— Точно, я совсем забыл. У кого какие догадки? Катти?

Но на этот раз Катти нечего было добавить. К всеобщему Удивлению их просветил Лесовик — необразованный шаман, почти безвылазно сидевший в своем лесу.

— Кардинал Салот Алчвич, — с непривычной горечью пояснил он и тут же сплюнул. — Для моего народа имя его подобно навозу, которым мы смазываем волосы.

— И кто же он тогда, — спросил Финвольд, — если не ольхоропоклонник?

Лесовик отвел глаза.

— Торка, — признался он.

Последовала многозначительная пауза. Затем Эппа произнес:

— Шутишь!

— Торка, — повторил Лесовик. — Да, мой сородич. Но давным-давно сошедший с тропы Эрсы. В полном одиночестве углубился он в темную чащу; по глухим тропам, где обитают лишь духи леса, что своими стонами навевают бред и безумие — тропам, опутанным цепкой паутиной Лжи; манимый сладким смрадом ночи, он свернул с тропы во мрак чащобы Хаоса, что роится в самом сердце Великого леса.