Потеряв из вида всех своих товарищей, Герон уходил с поля боя в одиночку. В отличие от многих, он не бросил щит и меч. Перебравшись через реку вброд, Герон бросил взгляд по сторонам и вдруг увидел того, кого менее всего готов был встретить здесь. Шагах в ста пятидесяти от него катили легкую двуколку два человека: молодой парень и девушка.

– Арианта, – ошеломленно прошептал Герон, узнав сестру. – Арианта! – крикнул он во весь голос.

Он совсем позабыл об опасности и не услышал топот копыт за спиной. Гиппарион ударил его всей массой, Герон уткнулся лицом в землю. Сидевший в седле кочевник гипит опустил руку с копьем. Бронзовый наконечник пронзил легкий кожаный доспех молодого легионера под лопаткой и пригвоздил его к земле. Оставив копье в теле жертвы, кочевник промчался дальше.

– Арианта, – прошептал паренек, умирая.

Девушка, катившая двуколку, оглянулась.

– Что случилось, Арианта? – спросил Данго.

– Мне показалось, что меня кто-то зовет, – озадаченно пробормотала девушка. – Как странно. Его голос показался мне знакомым.

Данго пожал плечами.

– Я никого не вижу.

– Да, никого, – растерянно согласилась Арианта. – Наверное, показалось.

– Немудрено, такое вокруг творится.

По всей равнине победители с воинственным кличем разгоняли остатки ногарского войска. Стонали раненые, хрипели умирающие, ржали гиппарионы, беглецы молили о пощаде.

В двуколке на охапке соломы лежал Идигер. Удар, нанесенный Икестосом, не просто сломал ему обе ноги, а раздробил кости настолько, что их пришлось отнять. Данго не смог сделать того, что требовалось, – при одном только взгляде на кровавое месиво из плоти и костей его мутило, пришлось Арианте сделать все самой. Следуя наставлениям жреца, девушка простым ножом разрезала плоть и удалила осколки костей из ран. Идигер несколько раз терял сознание, но не издал ни стона, лишь искусал в кровь собственные губы. Икестос сполна отплатил жрецу за свое уродство – отныне Идигер сам превратился в безногого калеку.

Данго был далеко не в восторге от общества жреца, однако Арианта отказалась бросить Идигера на произвол судьбы. Раздобыв в покинутом селении двухколесную повозку, молодые люди погрузили в нее жреца и направились в сторону побережья. Это направление указал им сам Идигер. Причины он объяснять не стал, вообще молчал всю дорогу. Вот и сейчас калека молча лежал на дне повозки, уставившись в небо широко раскрытыми глазами.

Во время битвы трое путников оказались в тылу ногарского войска, теперь же, когда ногары с позором оставили поле боя, вокруг сновали гипиты, добивая беглецов.