Преподобный Сайлас Этвуд напевным речитативом произнес поминальное слово — о разящем мече Смерти, что обрушился на маленькое семейство и пресек земные узы, связывавшие любящих брата и сестру. Несколько присутствовавших украдкой переглянулись, а Софи вдруг истерически разрыдалась. Торндайк приблизился к ней и попытался успокоить, но она невесть почему отшатнулась от него. Он двигался медленно, скованно и, похоже, остро ощущал нездоровое напряжение, разлитое в воздухе. Наконец, памятуя о своих обязанностях распорядителя, он выступил вперед и замогильным голосом объявил о начале процедуры прощания с телом.

Друзья и соседи покойного потянулись медленной вереницей мимо гроба, от которого Торндайк грубо оттащил полоумного Джонни. Казалось, Том спал мирным сном. При жизни малый был весьма недурен собой. В ходе прощания раздалось несколько неподдельных всхлипов и много притворных, хотя большинство присутствовавших довольствовались тем, что с любопытством таращились на мертвеца и принимались возбужденно перешептываться друг с другом, едва выйдя за дверь. Стив Барбур долго стоял у гроба, пристально вглядываясь в неподвижное лицо, а потом отошел, с сомнением покачивая головой. Его жена Эмили, следовавшая сразу за ним, по выходе из гостиной шепотом сказала, что Генри Торндайку лучше бы не похваляться столь неумеренно своей работой, ибо глаза у Тома открылись. В начале поминальной службы они были закрыты — она точно видела. Но спору нет, глаза у него прям как у живого, даром что после смерти прошло целых два дня.

Здесь Фред Пек обычно умолкает, словно не желая продолжать рассказ. У слушателя возникает предчувствие, что дальше последует что-то весьма неприятное, но Пек успокоительным тоном заверяет, что на самом деле развязка истории не такая уж и страшная, как хотят представить иные. Даже Стив никогда не делился своими соображениями на сей счет, а болтовня придурковатого Джонни, разумеется, яйца выеденного не стоит.

Началось все с Луэллы Морс — истеричной старой девы, певшей в хоре. Она проходила мимо гроба в порядке очереди, но остановилась и вгляделась в лицо покойного чуть внимательнее, чем все остальные, кроме супругов Барбур. А потом вдруг пронзительно взвизгнула и упала без чувств.

Ясное дело, в гостиной моментально поднялся страшный переполох. Старый доктор Пратт протолкался к Луэлле и потребовал воды, чтобы плеснуть ей в лицо, а все прочие сгрудились вокруг, с любопытством таращась на нее и на гроб. Джонни Доу принялся бубнить себе под нос: «Он все понимает, он все слышит и все видит, но его все одно схоронят» — однако к бормотанию дурачка никто не прислушался, за исключением Стива Барбура.