До рассвета оставалось всего несколько часов. Из-за облаков и снега утренний свет казался серым. Пока Джудит кашляла, я выглянула в заледеневшее окно и увидела, как папа выходит из сарая, который был достаточно большим, чтобы вместить его, корову и тюки люцерны, сложенные у дальней стенки. Папа показался мне бледным. Напряженным. Плечи его поникли. Тогда я впервые подумала о нем как о старом человеке. Он осмотрелся по сторонам, держа наготове ружье. Потом помахал мне, чтобы я выходила доить корову и заниматься обычной повседневной работой.

День прошел незаметно. Вечером Дэниел пошел с папой в лес в самом конце долины, они собрали несколько вязанок хвороста и потащили их обратно. Ружье они захватили с собой. Я стирала и помогала тушить баранину, пока мама обтирала Джудит губкой, смоченной в талом снеге, чтобы уменьшить жар.

«Во всей долине только у нас дым из трубы поднимается», — сказал папа, когда они с Дэниелом вернулись. В окно было видно, что снова пошел снег. Снежинки липли на стекло. Мама оторвалась ото лба Джудит. «Должно быть, больше людей уехало, чем мы думали, — сказала она. — Кто знает, может, потому эти твари сюда и повадились». «После засухи и пожаров в горах не осталось добычи, — сказал папа. — И остальные фермы брошены. Во всей долине скотина только у нас осталась».

После ужина Дэниел надел куртку и взял с полки ружье. «Папа, ты две ночи провел в сарае, теперь моя очередь».

Ау-ау-ау-ау-аууу. В темноте я прислушалась к вою. Кашель Джудит все не унимался, и мама пошла делать чай из коры, который, как сказал папа, должен был уменьшить жар. Я услышала, как она тихо произнесла: «Может быть, и нам лучше было уехать».

Утром, перед самым рассветом, я, вздрогнув, проснулась от звука выстрела.

«У меня все хорошо! — донесся из сарая крик Дэниела. — Вышла луна, и я их заметил! Пять собак, как ты и говорил. Одна хромала! Наверное, та, которую ты ранил, папа. Я попал в нее. Остальные убежали».

Мы все, кроме Джудит, оделись потеплее и вышли посмотреть, что подстрелил Дэниел. Небо было синим и холодным. Выглянувшее солнце блестело на снегу, отчего приходилось щуриться. От мороза онемели щеки. Мы вывели корову в загон рядом с сараем и покормили. Потом прошли ярдов сто по следам лап и увидели что-то в снегу. «Хороший выстрел, — похвалил папа Дэниела. — В темноте, после бессонной ночи, на таком расстоянии». Дэниел засиял от удовольствия. «Мне помогала луна, но все равно спасибо», — сказал он.

Снег вокруг убитого существа покраснел. Само существо было коричневым, с заостренными ушами и черным кончиком хвоста, как и описывал папа. Острые зубы были оскалены, как будто оно умерло, рыча. Холодный ветер гнал по земле тучки снега. «Сказать трудно, но, по-моему, у нее дырка от пули на передней правой лапе», — неуверенно промолвил Дэниел. «Наверное, это от моего выстрела, — сказал папа. — А вот твой, в груди. От него она и умерла».