Но для него это не имело значения. Она была в его объятиях. И он отвечал поцелуями на поцелуи.

Шарейн отстранилась, поднявшись.

— Я женщина, верно? — торжествуя, выкрикнула она. — Я женщина, и я жива?

— Женщина! — быстро ответил он, потянувшись к ней всем телом.

— Жива! Боже, да!

Она прикрыла глаза, облегченно выдохнув.

— И это правда, — всхлипнула Шарейн. — И это единственная правда, которую ты сказал. Нет, молчи! — предостерегла она его. — Если я женщина и жива, значит, все прочее, что ты сказал, — ложь, поскольку я не могу быть прахом Вавилона и не могло пройти шесть тысяч лет с тех пор, как я впервые увидела корабль. Ты лживый пес! — воскликнула она и ударила Кентона по губам украшенной кольцами ладонью.

Кольца глубоко рассекли кожу. Когда он упал, оглушенный как ударом, так и внезапным поворотом судьбы, она открыла внутреннюю дверь.

— Луарда! Атнал! Все! — гневно призвала она. — Быстрее! Свяжите этого пса! Свяжите, но не убивайте!

Из каюты вышли семь дев-воительниц, обнаженных по пояс, сжимавших легкие копья в руках. Шарейн вырвала меч Набу из его руки.

Затем на него набросились юные свежие тела, сокрушая его. Синяя накидка оказалась у него на голове, обернутая вокруг шеи. Кентон стряхнул с себя оцепенение, взорвавшись яростью. Он вырвался, сбросив плащ, и метнулся к Шарейн. Но воительницы оказались проворнее, закрыв ее своими телами. Они выставили вперед копья, отгоняя его, как матадоры отгоняют быка, все дальше и дальше назад, разрывая одежду и оставляя кровоточащие раны. Сквозь эту пытку он слышал ее смех.

— Лжец! — издевалась она. — Лжец, трус и глупец! Орудие Нергала, присланное ко мне, чтобы пошатнуть мою отвагу! Убирайся к Нергалу со своими сказками!

Воительницы отшвырнули копья и слаженно набросились на него. Они прижимались к нему, обвивая его руками и ногами, пытаясь свалить на землю. Ругаясь, Кентон отбивался кулаками, пиная их, не заботясь более о том, что это женщины. Охваченный яростью берсерка, он вскочил, но зацепился за перемычку на полу розовой каюты. Кентон рухнул на землю, увлекая за собой воительниц, вцепившихся в него стаей диких кошек. Они упали на дверь, та распахнулась, и они покатились по палубе слоновой кости.

Позади раздался окрик, предостережение Шарейн — какой-то приказ, ибо хватка рук и ног девушек разжалась, выпуская его.

Рыча от ярости, Кентон встал. Он видел, что очутился почти на границе белой и черной палуб. Он понял, почему Шарейн отозвала своих фурий, — они оказались слишком близко от опасностей этого места. Вновь ее смех обжег его, будто кнутом. Она стояла на балконе среди цветущих деревьев, а вокруг кружились голуби. В ее руке был меч Набу, она насмешливо воздела его над головой.