Я бы могла сказать императору, что между пальцев умеет сбегать не только вода. Но он не поймёт. Он даже не поймёт, как это важно — то, что я поняла и записала.
«Подобно тому, что связывает весь организм, перемещаясь по нему, согревая его, насыщая. О, неслучайно цыганским цветом считается красный!
Цыгане — кровь мира.»
— И в чём был смысл скрывать это от меня?
— Думаю, Лаци просто чересчур увлёкся секретностью. Ешьте, Лилике. Я не собираюсь вас травить, — Ловаш усмехается.
Да уж. Не в его интересах. Я задумчиво втыкаю ложечку в верхушку пирожного.
— И всё? Ладислав?
— Вторая половина ордена всё ещё находится где-то в Пруссии. Так что возможны новые попытки переворота. Ну, и… Боюсь, что один из монахов был вашим родственником. Правда, довольно дальним. Его мать — старшая сестра вашего деда… Фон Адлигарб. Тот, который был против вашего убийства.
— У меня какая-то жуткая прорва родственников, — печально говорю я. — И каждый второй норовит умереть. Я даже не удивлюсь, если Агнешка умерла из-за меня.
— Не давите на больное место, — тихо произносит Ловаш.
Неужели он правда видит дочь каждый раз, как смотрит на меня?
Живой и ходячий упрёк.
«Да, эта кровь бывает дурна: она ведь принимает в себя всё дурное, что есть в организме. Но даже тогда она исправно бегает, насыщает, связывает, переносит, сохраняет… Что? Больше, чем музыку. Цыгане переносят
Можно лечить кровь. Но нет смысла организм её лишать. Не работает он без крови.
Так же, как механизм нашего мира прекратит свою работу без
По счастью, никому и никогда не приходило в голову лишить этот мир цыган.»
— Извините. — Я съедаю половину пирожного, чтобы выдержать паузу.
«Записано Лиляной Хорват, из рода Жи?ко Хорвата, прозванного Задирой, хозяйкой усадьбы Твардовских-Бялыляс.»