– Это работа, а у меня и так дел по горло. Но благодаря этим деньгам я выплатил ипотеку своей матери, – он положил папки в портфель. – Посмотрим, что я смогу выяснить о Сэндоу так, чтобы ему не стало об этом известно.

– Лучше это сделаю я, – тихо сказала Доуз. – Я могу поговорить с его домработницей. Если вопросы начнете задавать вы, Елена сразу пойдет к Сэндоу.

– Думаете, у вас получится? – недоверчиво спросил Тернер.

– Она справится, – сказала Алекс. – Нам нужно только взглянуть на его расписание.

– Мне нравится денежный мотив, – сказал Тернер. – Ясно и четко. Без всего этого фокуснического дерьма, – он набросил пальто и направился к задней двери. Алекс и Доуз последовали за ним.

Открыв дверь, Тернер приостановился. За ним Алекс видела, как небо становится закатно-синим и включаются уличные фонари.

– Мама не могла просто взять у меня чек, – с печальной улыбкой сказал он. – Она знает, что копы не получают бонус. Она хотела знать, откуда у меня деньги.

– И вы ей сказали? – спросила Алекс.

– Обо всем этом? Конечно, нет. Я сказал, что мне повезло в «Foxwoods». Но она все равно знала, что я впутался во что-то нехорошее.

– Матери – они такие, – сказала Доуз.

Так ли это? Алекс вспомнила фотографию, которую мама прислала ей неделю назад. Она попросила одну из подруг снять ее в квартире. Мира была в йельском свитере, а каминная полка за ее спиной была заставлена кристаллами.

– Знаете, что сказала мне мать? – спросил Тернер. – Она сказала, что не существует дверей, о которых неизвестно дьяволу. Что он всегда поджидает, чтобы вставить в проем стопу. Я никогда не верил ей до этого вечера.

Тернер поднял воротник и вышел в холод.

23

23

Зима

Алекс с трудом поднялась в оружейную, чтобы забрать свои ботинки. Горн излечил ее раны, но она не выспалась, и ее тело это знало. И все же, будь у нее выбор, она бы скорее предпочла еще одну потасовку, даже с таким костоломом, как Ланс, чем идти сегодня в салон, а завтра, послезавтра и послепослезавтра – на занятия. Когда она боролась за жизнь, то могла либо сдать, либо провалиться. Все, что от нее требовалось, это выжить, и это можно было назвать победой. Даже сидя в гостиной с Доуз и Тернером, она словно не просто подыгрывала, а пыталась за ними угнаться. Она не хотела снова чувствовать себя самозванкой.

Но ты по-прежнему притворяешься, напомнила она себе. Не Доуз, ни Тернер не знали ее по-настоящему. Они бы ни за что не догадались о том, что узнал о ее прошлом Дарлингтон. А если обряд в новолуние сработает? Если через два дня Дарлингтон вернется и расскажет им всю правду, станет ли кто-то с ней разговаривать после этого?