На первом и втором этажах дома горел свет, и Алекс разглядела в кухонном окне помешивающую что-то на плите Доуз. Не успев войти, она узнала лимонный запах. Авголемоно. Любимый суп Дарлингтона.

– Ты рано, – сказала через плечо Доуз. – Хорошо выглядишь.

– Спасибо, – внезапно застеснявшись, сказала Алекс. Может, серьги и помада были ее версией лимонного супа?

Алекс сняла пальто и повесила его на крючок у двери. Она не знала, чего ожидать от этой ночи, но хотела успеть обыскать кабинет и спальню Дарлингтона до приезда остальных. Она была рада, что Доуз включила везде свет. В последний раз, когда она здесь была, одиночество дома ее потрясло.

Сначала Алекс проверила кабинет – обитую деревом и полную книжных полок комнату рядом c милой застекленной террасой, где она писала отчет о смерти Тары для Сэндоу. На столе было довольно чисто, но его ящики, казалось, были полны документов, касающихся «Черного вяза». В верхнем ящичке Алекс нашла старомодный ежедневник и мятую пачку «Честерфилда». Она не могла представить Дарлингтона затягивающимся дешевой сигаретой.

Обыск его монашеской кельи на третьем этаже оказался столь же бесплодным. Космо вошел в комнату вслед за ней и осуждающе глядел, как она выдвигает ящики и перебирает стопки книг.

– Да, Космо, я нарушаю его личное пространство, – сказала она. – Но у меня есть уважительная причина.

Очевидно, кот удовлетворился ее объяснением, потому что он принялся тереться о ноги Алекс, прижал голову к ее ботинкам и громко замурлыкал. Она почесала его между ушами, перелистывая книги, сложенные ближе всего к кровати Дарлингтона. Все они были посвящены промышленности Новой Англии. Она остановила взгляд на чем-то вроде старого каталога экипажей. Бумага пожелтела, была порвана по краям и завернута в пластиковый защитный чехол. Семья Норса изготовляла экипажи.

Алекс осторожно достала каталог из чехла. Вблизи он оказался вестником торговли для нью-хейвенских производителей экипажей и поддерживающих их фирм. Там были рисунки колеc, стопорных механизмов и фонарей, а на третьей странице она увидела напечатанное крупным жирным шрифтом объявление о строительстве новой фабрики «Норс и сыновья», в которой будет демонстрационный зал для потенциальных покупателей. На полях узнаваемым почерком Дарлингтона было написано: первый?

– И это все? Ну же, Дарлингтон. Первый что?

Алекс услышала шорох шин по гравию и, взглянув вниз, на дорожку, увидела фары двух машин – слегка обшарпанного «ауди» и, сразу за ним, сияющего синего «лендровера».

«Ауди» въехала в гараж, остановившись рядом с «Мерседесом» Дарлингтона, и секунду спустя Алекс увидела, как из нее выходят декан Сэндоу и женщина, которая не могла быть никем, кроме Мишель Аламеддин. Алекс не знала, чего именно она ожидала, но эта девушка выглядела совершенно обыкновенно: густые спутанные кудри на плечах, угловатое лицо с изящно выщипанными бровями. На ней было хорошо скроенное черное пальто и черные сапоги до колен. Алекс показалось, что она выглядит очень по-нью-йоркски, хотя сама Алекс в Нью-Йорке ни разу не была.