— Невероятно! — воскликнул я, когда Гомунколосс закончил чтение. — Теперь мы уничтожим Смайка! И сделаем это юридическим путем! Когда мы обнародуем завещание, ему конец! Убийца! Лжец! Он украл библиотеку. Такой документ не оспоришь. Никто его не мог бы подделать, ведь Хагоб единственный, кто владел этим искусством.

Гомунколосс все еще рассматривал ресницу.

— Ты можешь вступить во владение наследством, ведь ты первый, кто это прочел! — восторженно продолжал я. — Я свидетель! Смайка лишат почета и привилегий. Все обратятся против него. Ему еще повезет, если его просто сошлют в кристальные копи в ущелье Демоновой Устрицы или на тюремные фабрики Железного Города.

— И ты считаешь, это достаточное наказание за то, что он сделал? — спросил Гомунколосс. — И за то, что еще планирует?

— Справедливых наказаний не существует, — возразил я. — Но я готов удовлетвориться.

— И кому в Книгороде ты собираешься показать завещание? Кому ты можешь доверять? Кто не на содержании у Смайка?

От этого довода мое воодушевление развеялось. Мы долго смотрели друг на друга.

— Может, попробуете показать нам? — произнес вдруг дрожащий голосок. — Хотя мы проявили себя не с лучшей стороны.

Вздрогнув от неожиданности, мы обернулись на вход в пещерку.

Там стояли эйдеит Хахмед бен Кибитцер и ужаска Инацея Анацаци. Букинисты, выгнавшие меня из своих магазинов.

Они походили на перепуганных детей: жались на почтительном расстоянии и дрожали всем телом. Страх, который внушал им Гомунколосс, можно было практически пощупать руками.

— Ты проиграл, Кибитцер, — надломленно сказала ужаска.

— Верно, — отозвался эйдеит, и его слова прозвучали еще более безжизненно. — Никогда не верил, что пророчества ужасок могут быть такими точными.

Тут они обнялись и разом лишились чувств.

Предатели

Предатели

Я посоветовал Гомунколоссу, остаться в пещере с мумией Хагоба Салдалдиана Смайка, чтобы парочка снова не потеряла сознание, едва очнется. Вскоре они пришли в себя. Я посадил их спиной к спине и помахал над ними плащом.

— Ах ты, батюшки, — прохрипел Кибитцер. — Такого со мной еще не бывало. Я совсем другим его себе представлял.

— И я тоже, — застонала Инацея. — В жизни не видела такой образины.

А я подумал: интересно, когда в последний раз сама ужаска смотрелась в зеркало.